Онлайн книга «Робинзон. Инструкция по выживанию»
– Понятно. – Переходим к ИПу. ИП – изолирующий противогаз… Открывается дверь на пост, и в нее задом лезет матрос. Матрос влез в ЦДП, после чего он разворачивается, в руках его ящик, матрос сияет. – Это что, Патрикеев? – спрашивает Рустамзаде. – Простокваша. Кажется… – на лице у Патрикеева разлито блаженство. – Целый ящик! – Дима! – говорит Рустамзаде строго. – Ну, тащ-ка! – тянет Патрикеев. – Дмитрий Патрикеев! – Ну чего вы, в самом деле! Мы возьмем только две баночки, остальное – назад заколотим! – Матрос Патрикеев! – Вот вы опять «воровство-воровство»! А в автономке же нет аппетита! И все зря только выбросят! А мы ее сейчас съедим. А в автономке не будем! Все равно же все это наше! А тут– свеженькое! Я сам ее заварю. Вот увидите – будет вкусно! – Матрос Патрикеев! Вам начальник что говорит? – Ну знаю, нехорошо воровать! Но вдумайтесь – это же все наше! – А ну давай назад, «вдумайтесь»! – А как же я им теперь назад его отдам? Что они скажут? – Они скажут, что ты этот ящик свистнул, философ! – Тащ-ка! Я потом все отдам! – Сейчас! – Ну, может, потом? – Не может! – Эх… – Дима огорчен, ящик уплывает обратно в отсек. – На чем мы остановились? – спрашивает Рустамзаде Робертсона. В это время открывается дверь, и в ЦДП появляется корабельный врач – майор Демин Михаил Сергеевич. – Так, Эдуард! – обращается он к начхиму. – Завтра с утра всем сдать анализ мочи в спецполиклинике! Это кто с тобой? Новый лейтенант? Робинзон? – Я Робертсон. – Ну, это все равно. Медкнижку ко мне занесешь и завтра тоже на анализы! Встали утром, не писаем, бежим в спецполиклинику, там в гальюне будет стоять тележка, а на ней – баночки. Писаем в баночку и пишем на бумажке свою фамилию и только после этого идем на завтрак! Врач исчезает. – Слушай, – говорит начхим Робертсону, – забыл спросить: а ты где остановился? – Нигде. Я сразу на лодку из дивизии пришел. – Не женат? – Нет. – Значит, тебе, как и мне, на ПКЗ каюту дадут, а пока в моей переночуешь. Второй ярус все равно не занят. – Спасибо. – «Спасибо» не отделаешься. Водка, пьянство, женщины, разврат. – Так я же не пью! – А кто пьет? В это время в ЦДП входит старпом. – Анатолий Иванович! – обращается к нему начхим. – Я на эту ночь приютю лейтенанта? – Приютю! Значит так, Пейрузович, ты занятие с ним по ПДУ и ИИ провел? – Так точно! – Тогда зачет, приказ о допуске не забудь. И завтра анализы. – Доктор уже говорил. – А потом стрельбы из автомата организуешь! – Анатолий Иванович! Опять я? Целая БЧ-2 же есть! Вот и лейтенант у них появился! Ну при чем здесь я? – При том! У Совы регламент. Вся БЧ-2 задействована, а у нас в этом году горит отстрел личного состава. Проведешь. Исмотри, чтоб оцепление никто не перестрелял. Доложишь. Кстати, и я схожу постреляю. Робертсон! А вы почему до сих пор здесь? Вас там Сова с собаками ищет! Бегом! Ему надо показать вам, как бумаги на работы подписывать у начальства. Сова с Робертсоном стоят в зоне режима радиационной безопасности. Сова с папкой в руках. Перед ними скалы. На скалах огромный плакат – матрос сжимает автомат, под ним лозунг «Североморец! Бдительность – наше оружие!», снизу приписка: «Североморец! Не води ебалом!» Последнее слово затерто, но понять, что там было сначала написано, можно. – Учись, Александр Васильевич, настоящему делу военным образом! Мы сейчас встанем тут на пересечении всех путей и будем ждать, когда мимо нас пробежит все наше ракетное начальство. Тогда мы и подпишем у них бумаги. И тут внимание Совы привлекают два кота. Они выбегают на дорогу, устраиваются друг напротив друга и начинают орать. Сова слушает их с явным удовольствием, потом вдруг начинает завывать на манер кота, чем немало удивляет Робертсона. Тот начинает смотреть на него с опаской. После того как в разговор двух котов вмешивается Сова, коты, перестав орать, слушают его немного смущено, а потом тихо уползают в кусты. – Не мог! – говорит Сова с удовлетворением. – Мужики выясняют отношения. Не мог не вмешаться. Так, на чем мы остановились? – На том, что нам флагманские здесь подпишут все бумаги. – Вот именно. Обязательно здесь. – А разве нельзя в кабинете подписать? – спрашивает Робертсон. – По кабинетам ходить – время тратить. И их еще и на месте никогда не бывает. Они же бегают. Но мимо этого места никто пробежать не может. Вот увидишь – через двадцать минут через нас пробегут все флагманские. Да! Вот еще что! Мы стоим в зоне в рабочее время. Тут так просто не стоят, поэтому мы сейчас замаскируемся. – В траву ляжем? – Ну зачем так радикально? У нас повязки патрульных имеются. И Сова достает из кармана две красные повязки с надписью «Патруль». Они повязывают их друг другу. И тут Сова меняется на глазах. Он выпрямляется, расправляет грудь, набирает воздух, а потом вдруг как заорет: – Молчать! Право на борт! Молчать! Право на борт! Робертсон от неожиданности пугается, поскольку в зоне никого нет, она совершенно пустая, и поэтому Робертсону в который раз кажется, что его начальство, Сова – не совсем в себе. – Испугался? – хитро хихикает Сова. – Учись! Вот так утром проорешь пятьдесят раз – и потом весь день служишь спокойно! Да вот, гляди! Вдалеке бредет строй воинов-строителей. – Вот смотри, лейтенант, – говорит Сова, кивая на строителей, – только у нас есть такое возмутительное словосочетание, как воин и строитель. Везде воины разрушители, а у нас, понимаешь, строители. Вот смотри, как они идут. Те идут – нога за ногу, зачуханные какие-то. Сова вдруг становится по стойке «смирно», Робертсон невольно повторяет за ним каждое движение. И тут вдруг Сова громовым голосом здоровается с подходящим строем воинов: – Здав-ст-вуйте, то-ва-ри-щи воины-стро-и-тели! Те немедленно берут ногу, выравниваются, подтягиваются, делают «равнение направо», орут: – Здравствуйте, товарищ майор! – и, чеканя шаг, идут мимо. Сова и Робертсон отдают им честь. Потом Сова косит на Робертсона хитренькие глазки и говорит: – Вот что Устав животворящий с людьми-то делает! Понимаешь, с ними, похоже, никто до этого не здоровался. Их вообще за людей не считали – а тут. Вот из-за этих моментов, Робертсон, я и люблю нашу армию! |