Онлайн книга «Кот»
– Люди, их отношения между собой, все, что они делают или забывают делать, – все это суть алгебраические выражения, куда в виде упрощенных символов могут быть подставлены конкретные личности. И тогда события прошлые или грядущие можно будет узреть со всей очевидностью. Ньютон исчезает. Мда. Думаю, он нам больше не понадобится. Нагородить такое от имени Архимеда!.. Видимо, мы так и не узнаем, что такое «узкость». – Узкость – это проход между камнями, – это сообщение от крыс, посланное через акустический узел. Вход в базу со стороны моря очень узок. Он напоминает горло. Справа и слева высокие камни. Центральный предупреждает вахтенных в отсеках. Он говорит им: «По местам стоять…» – что означает: «Будьте внимательны», а они отвечают: «В таком-то по местам стоят…» – что означает: «Мы наблюдаем за всем очень внимательно». – А кто такой «центральный»? – Это пост в третьем отсеке. Он командует всем кораблем. – Благодарю за разъяснения. – Не стоит благодарности. Всегда готовы все здесь объяснить. Кстати, над вами буфетная. Мы достали вам сыр и кусочек мяса. Все положим перед той форточкой, в которую вы уже выходили. Может быть, вы захотите позавтракать. – Ваша осведомленность не может не поражать. 
Крысы за мной наблюдают. Это нехорошо. Это беспокоит и тяготит, это вводит в искушение и заставляет сожалеть… Они слышат мои мысли, когда я нахожусь в акустическом узле. Это валтузит. Меня. Чуть в сторону – и можно не опасаться подглядывания. А вот пищу нужно проверить. Она может быть ядовитой. В обществах, подобных крысиному, вероломство не является чем-то зазорным. Там оно так естественно. К счастью, я многое знаю о ядах, и провести меня нелегко. К тому же обоняние у крыс хуже кошачьего. Те, кто питается падалью, тонким вкусом не отличается. Сейчас разберемся. Пища там, где и обещано, и выглядит привлекательно. Никаких цианидов и всякого такого. Значит, меня прикармливают. Что ж, прикормить врага – избежать войны. Это мудро и вполне в духе крысиной идеологии. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. На пороге – хозяин – Фу! – дверь с грохотом отъезжает в сторону, на пороге – хозяин. – Оторвались! – выдыхает он, после чего валится на койку. – До погружения еще минут двадцать, так что можно поспать. Он немедленно засыпает. – Блядь! – после него появляются Шурик с Юриком, которые тут же, вместе с ботинками, оказываются на своих лежаках. Не хватает только Тихона с его себореей. Где же наш Тихон? – Тихон на вахте, скотина! – отзывается с койки мой хозяин, так и не приходя в сознание. – Бдит, бандит! – произносит он, горестно вздыхает, после чего устанавливается тишина. У меня шерсть на затылке торчком торчит. Я вам хочу заявить, что после таких вот врываний в каюту можно в капрофага превратиться. Шерсть ну никак не уляжется. Уговариваешь ее, уговариваешь, говоришь ей: «Ложись, моя милая, ложись, моя хорошая…» – а она не ложится. Я тронусь с ними скоро, умом поеду, рехнусь, чокнусь, взбреньдю, взбеленюсь, обчухонюсь, затаратоню, съем заношенные носки. 
Как говорил Зигмунд Фрейд, коллекционер «непристойных звуков» и гримас: «Мысли и переживания здесь слиты воедино». Думаю, жителю Вены будет излишним объяснять смысл принципа гшнаса. Он заключается в том, что из окружающих комичных и никчемных вещей создаются уникальные и изысканные предметы – щит из кастрюли, например, или сердце из соломы. Психопаты Фрейда, должен вам заявить, чтоб на некоторое время оставаться в своем уме, наряду с реальными историями своей жизни подсознательно выстраивали в своем воображении страшные и извращенные события, которые они выводили из самого невинного и банального материала повседневности. 
Все это от излишества, от размеренности, от спокойствия. Все это оттого, что там, в блистательной Вене, можно положить ложку с яствами осторожненько в собственный рот и подумать и о них, и о том, как ты кладешь в рот, и во имя чего ты кладешь, и при каких условиях, а потом уже насладиться вкусом. Нам же, чтоб не свихнуться на фоне этой нашей действительности, минуя страшные, гнусные и даже уродливые события, которыми она изобилует, из заурядных и неприметных обстоятельств следует создавать прекрасные, убедительные картины, не говоря уже о том, что если что и попало в рот, то ни о каком наслаждении и речи быть не может. – Где этот блядский кот?! А вот и шелудивый Тихон, сменившийся с вахты. Знаете, будь я женщиной, я бы не стал с ним в карете с головокружительной быстротой объезжать все страны Европы. Я бы плюнул ему точно в темечко и растер бы все это ногой, обутой в изящную туфельку. 
После чего я бы выпал в форточку. Что по этому поводу говорит классик? Классик говорит: «…вы редко встретите в этом королевстве человека выдающихся способностей… то ли дело у нас: вы либо великий гений, либо набитый дурак…» 
Хочется добавить: «…При совершенном отсутствии промежуточной ступени». Так что от Тихона я удрал в форточку, а то что еще придумает эта немытая головушка. «По местам стоять к погружению!» Сейчас же все пропали. Еще секунду назад они спали мертвецким сном, а с этой командой, как чумные, сорвались с коек и ломанули в дверь. Последним выполз Тихон. Он спросонья все твердил про их общую маму и грозил ей разнообразными извращеньями. Морис Бланшо, с произведениями которого так легко отдыхается из-за теплоты коленкора, по поводу мамы Тихона высказался вполне определенно: «Жизненных сил хватает лишь до определенного предела». 
|