Книга Франция. По следу Сезанна, страница 26 – Питер Мейл

Аперитивы в Тротл-Холле подавались в одной из малых гостиных — полутемной, похожей на пещеру комнате, обилием чучел напоминавшей столовую в «Гарвардском клубе». В дальнем конце комнаты спиной к камину стоял лорд и, приподняв край пиджака, грел у огня благородные филейные части. В углу у столика с напитками Спинк, притворяясь очень занятым, рассматривал на свет и протирал рукавом бокалы. Вошедшего в комнату Андре едва не сбила с ног радостная собачья стая.

— Гоните их пинками, когда очень надоедят, — посоветовал лорд Лампри. — Славные ребята, эти ирландские сеттеры, но ни малейшего понятия о приличиях. Фитц! Фитц! Лежать!

Собаки не обратили на команду ни малейшего внимания.

— Кто из них Фитц? — поинтересовался Андре.

— А все. Лежать, черт вас подери! Различить их все равно невозможно, поэтому проще назвать всех одинаково. Что будете пить?

Но Спинк уже принял решение.

— Виски, — объявил он, подавая гостю стакан на серебряном подносе, и конфиденциальной скороговоркой добавил: — Херес не вызывает доверия, а джин кончился.

Андре взял стакан и с облегчением обнаружил, что в нем нет льда. Растолкав псов, он подошел к хозяину и камину.

— Работа идет хорошо, надеюсь? — справился Лампри. — Вы, наверное, слышали, что случилось с предьщущим фотографом? Связался с моей дочерью и в итоге свалился с лошади.

— Да, я знаю.

— Беда в том, что Дафна считает, будто все умеют ездить верхом так же, как она. Но ее-то посадили на лошадь, едва ей исполнилось три года. Прекрасная наездница. Отличная посадка.

Пару минут они с лордом молча стояли у камина, и впервые за день Андре начал немного согреваться. К сожалению, это продолжалось недолго. С крайне озабоченным и серьезным видом к ним приблизился Спинк, постучал пальцем по своим часам и объявил:

— Повариха сказала, в половине восьмого, иначе все испортится.

— Ну и где Дафна? — вздохнул лорд. — Чертовы женщины. Почему они всегда опаздывают? А, Спинк?

— Наверное, прихорашивается, милорд, — хитро прищурился старик.

— Ладно, начнем без нее. Не стоит огорчать повариху.

Лампри осушил свой стакан, отдал его Спинку, скинул улегшуюся ему на туфли собаку, и через холл они с Андре отправились в столовую. Всю дорогу лорд ворчал: у дочери ни малейшего понятия о точности, вот своих чертовых лошадей она ни за что не заставит ждать, живет в доме, точно в отеле, и вся молодежь в наши дни такая же, о пунктуальности никто уже не вспоминает. Похоже, он оседлал своего любимого конька.

В столовой их встретили новые портреты, на этот раз женщин рода Лампри. Острые лица и остекленевшие глаза некоторых из них являли очевидное фамильное сходство с красующейся над камином головой огромного барсука. Длинный дубовый стол, накрытый на три прибора, располагался прямо под тяжелой люстрой. Казалось, ее маленькие электрические лампочки в форме свечей вот-вот начнут колебаться под ледяным сквозняком, пробивающимся сквозь щели в рамах.

Лорд Лампри уселся во главе стола, энергично позвонил в колокольчик и взялся за бутылку вина.

— Нам повезло, — объявил он, изучив этикетку. — «Латур» шестьдесят девятого года. А я-то думал, что Спинк уже весь выпил. — Он плеснул вина себе в бокал и понюхал. — Превосходно. Как вы относитесь к вину, Келли?

— Очень хорошо.

— Жаль.

Он до половины наполнил бокал Андре.

— Спинк давно служит у вас?

— Тридцать лет, а может, и больше. Начинал помощником посудомойки на камбузе, да так и остался. — Лампри пополоскал вино во рту. — Забавный старикан, но мы друг к другу привыкли. Он тут заправляет всем домом. Я к нему, честно говоря, очень привязан. Знаете, как это бывает со старыми слугами.

От необходимости ответить Андре спасло одновременное прибытие двух человек: в одну дверь, шаркая туфлями, вошел Спинк с супницей, а в другую — по-военному печатая шаг, рослая девушка в сапогах для верховой езды, бриджах, свитере с высоким воротником и в безразмерной стеганой безрукавке, которые так любят англичанки, живущие в деревне.

— Прости, что опоздала, папочка. У Перси опять начались колики.

Ее трубный голос эхом разнесся по комнате. Затем хозяйская дочь обратила внимание на Андре. Он поспешно поднялся.

— Мистер Келли, это моя дочь Дафна, — сообщил лорд, неохотно оторвавшись от изучения супа.

— Достопочтенная Дафна, — прошипел Спинк в ухо Андре, и он с трудом подавил желание опуститься на одно колено.

Достопочтенная Дафна тем временем разглядывала Андре так пристально, что он смутился. У нее были круглые голубые глаза, румяные щеки, каштановые волосы, завязанные сзади черной лентой, и красный след от жокейской шапочки на лбу. Лет через пятнадцать она, возможно, сильно прибавит в весе, а ее кожа огрубеет от ветра и холода, но сейчас, в двадцать лет, Дафна светилась здоровьем, точно молодое, породистое животное.

Лорд Лампри ткнул ложкой в маленький резиновый напальчник, плавающий в его тарелке:

— Спинк, это что за черт?

Спинк поспешил к нему и при помощи половника выловил напальчник.

— Вот он где! А повариха его обыскалась. Он, видно, соскочил у нее с порезанного пальца. — Он аккуратно завернул спасенный напальчник в носовой платок. — Вот она обрадуется. Он у нее последний.

Перед тем как начать есть, Андре внимательно осмотрел свою тарелку в поисках посторонних предметов. Коричневый виндзорский суп, к его удивлению, оказался отличным: густым, горячим, и повариха не пожалела хереса. Почувствовав чей-то взгляд, он поднял глаза и обнаружил, что Дафна по-прежнему пристально изучает его.

— Ездите верхом? — спросила она.

— Нет, к сожалению. Один раз, правда, ездил. Довольно давно, когда родители возили меня в Аркашон, неподалеку от Бордо. Там на пляже детей катали на осликах. Я, помню, продержался на своем минут десять. — Он улыбнулся Дафне. — Но ослик, честно говоря, был очень старым.

Упоминание о Франции заставило лорда Лампри на минуту оторваться от супа и произнести короткую речь о злонравии французов: их эгоцентризме, высокомерии, самодовольстве и нездоровом культе еды. Лягушки, прости господи, и улитки! А теперь еще и у их чертового франка до того высокий курс, что туда даже не съездишь. Что-то подобное Андре уже не раз приходилось выслушивать от знакомых англичан. Они относились к своим соседям с такой подозрительностью и неприязнью, точно Господь изначально поставил тех в несравненно более выгодные условия, обездолив при этом другие нации. И тем не менее каждый год британцы миллионами пересекали Канал, чтобы через пару недель вернуться со страшными рассказами о чашке кофе стоимостью в пять фунтов и легендарном хамстве парижских официантов.

Андре дождался, когда иссякнет красноречие лорда Лампри.

— Самое смешное, — философски заметил он, — что французы говорят об англичанах примерно то же самое, не считая еды, конечно. Их мнение об английской кухне я бы просто не решился здесь повторить. Но обвинения в высокомерии и снобизме — особенно в снобизме! — постоянно звучат и с той стороны Канала. По-моему, нам просто нравится не любить друг друга. — Он улыбнулся Дафне. — Я сам наполовину француз и могу вас заверить, что мы не так уж плохи.