Онлайн книга «Воды любви (сборник)»
|
– С немедленным приведением приговора в исполнени… – крикнула она. Не договорила. Матрос Чипполино, сорвав с плеча винтовку, уже бил в упор в принца, и вспарывал нежные брюшки графинь штыком. За ним остальные… Из-за грохота в подвале все словно оглохли, брызгал в лица сок, крутился на полу в живот раненный Каштан, товарищ Женьшень прижал ему спину коленом, задрал голову и аккуратно перечеркнул горло кривым ножом. Душегубы, мелькнуло почему-то в голове Редисочки. Душегубы аристократии, подумала она с облегчением, вот я о чем. Вздрагивал на полу тринадцатилетний Вишенка – кум Тыква и Редисочка, не сговариваясь, разрядили ему свои маузеры прямо в лоб, исчезла половина головы… От гари и пороха в глазах резало и в горле. – Выйти всем, – скомандовал Чиполлино. С радостью увидела Редисочка, что уверенность возвращается к командиру. Подчинились все. Закрывая двери, услышали протяжный стон. Гребаная графиня Вишня-старшая не сдохла еще. Сурово ткнул в Чесночка пером Чиполлино. Сказал. – Ты, – велел он. Побледнев, завис словно над бездной Чесночок, а потом зашел в подвал и дверь прикрыл. Грохнул выстрел. На секунду почудились Редисочке, что не выйдет Чесночок, что он сам себя… Нет, наш товарищ оказался! Вышел, ноги дрожат… Сам улыбается. Ребята смеются, аплодируют. – Сбитая целка! – кричат. – Сбитая целка, – скандируют. Лицом Чесночок на глазах меняется. Суровеет, взрослеет. А ведь может и правда писатель из него выйдет, подумалось Редисочке. Наш, чтоб по правде все написал. Да и муж может из него… Чиполлино все равно ведь долго не выдержит. Сердцем болит, за всё! А мы бы с Чесночком, подумалось вдруг, могли бы книжку написать. В соавторстве. Про отряд товарищей, что без устали мотается по грядкам России, выпалывая всякие гребаные фрукты да овощи, и дав свободу сорняками, тысячелетиями угнетаемым гребаными аристократами-огородниками… – Бери, Чесночок, пару ребят, – командует Чиполлино. – И вези тела в шахту, – велит он. – Редисочку с собой тоже бери, – говорит он. – Я справлюсь, товарищ, – чуть не плачет Чесночок от обиды. – Дурак-овощ! – говорит ему Чиполлино. – Я тебе ее как бабу дарю, – говорит он. Протер Чесночок очки. Хотел сказать что-то. Передумал. Обнял порывисто Чиполлино. В губы поцеловал. – Хоть ты и русский лук-держиморда, – сказал он. – А ближе брата мне, – сказал он. – Да я за тебя товарищ… – сказал он. – Ну езжай езжай, – сказал Чиполлино. Промокнул глаза, щурясь вслед телегам с трупами. Вернулся в подвал, отыскал пакетик с пестицидами. Рассыпал на ладони окровавленные. Не смог носом потянуть. Выругался. Стал слизывать, почувствовал, как десны немеют. Потом и приход пошел. Закружились в кровавом хороводе черти. Заплясали круговую, как в варьете бесовском. Но это все обман зрения, знал Чиполлино. Чертей ведь никаких нет, и бога нет. Нынче срать в церквях можно. Облизал Чиполино еще руки. Вдохнул глубоко. Увидел мутное что-то у ног. Ползло, качалось. Шепот услышал жаркий. Земляничка, понял, разжал руку на маузере. – Ваня, Ваня, Джованни, – шептала Земляничка. – Как же так, Ваня, – шептала она. – Грех, деток убили, – шептала она. Хотел сказать что-то Чиполлино. Не успел. Отключился. …когда тела в шахту сбросили – Чесночок с Редисочкой на всякий случай еще головы размозжили, чтоб не выполз никто чудом, – у телег собрались перекурить. Кум Тыква достал пузыречек со спиртом, что в больнице разгромленной прихватил. Сказал: – Теперича истории пути назад нет, робя, – сказал он. Выпили, закусили крупко, занюхали товарищем Женьшенем. Устали, как после работы трудовой. Да это и есть работа, поняла вдруг Редисочка. И такой работы еще вся Россия немытая полна. Все еще перекопать, перекорчевать. Всех выдрать, да пересажать. Все изменим, все соком зальем… Тут и Чесночок сбоку жарким фаршмачным дыханием ухо обжег. Забормотал. – Красивая пани, – сказал он. – Я вижу нас властителями нового мира, – сказал он. – Мы спрыснем новой жизнью завядшее русское древо, – сказал он. Каркали вороны. Мотали головами лошади. Косился латыш Картофель. Тот тоже по-русски не понимал, ему жестами объясняли. Какой… липкий, с неприязнью подумала Редисочка. Но ведь рано или поздно потянет, потянет меня к такому, подумала. Голос почвы, подумала. Да еще и Чипполино с коровой этой жирной, Земляничкой… Тварь! Послышался вдруг сзади свист. Оглянулись. У шахты стоял, с пулеметом, товарищ Женьшень. Улыбался прекрасным Буддой, украденным тибетской экспедицией Тянь-Шаньского, Буддой, что простоял в гостиных аристократов, духов вызывавших… а потом вдруг раз и вызвался! И закрутил в руках бессмысленный молот, глиняный молот судьбы… – Чего тебе, товарищ? – сказала Редисочка, слезая с телеги. Отмахивалась от руки галантно протянутой Чесночком, морщилась. Потянулась с земли за винтовкой. – Что, неужто еще жива гнида какая? – сказала она. Товарищ Женьшень улыбнулся, головой покачал. Сказал вдруг. – Товалиси, – сказал он. – Смотлите на меня, я сказать имею, – сказал он. – Не один товались Чесноцок уметь стих, – сказал он. – Китай лодина стих, – сказал он. – Я социнить, – сказал он. Фыркали лошади. Поднимался из шахты пар от тел. Молчал отряд. Глядели на китайца. Тот дернув плечом, приподнял пулемет повыше, и продекламировал. – Я узнал цто у меня, – сказал он. – Есць огломная семья, – сказал он. – И тлопинка и лесок, – сказал он. – В поле каздый колосок, – сказал он. – Это все моя сцемья, – сказал он. – Это лодина моя, – сказал он. – Это все не мотовня, – сказал он. – Это все не муетня, – скахзал он. – Это все не зидовня, – сказал он. Недоуменно нахмурился Чесночок. Сделала шаг вперед Редисочка, тянула за ремень винтовку к себе, говорила попутно: – Ах ты черносо… – говорила она. Краем глаза ловила латыша Картофеля, который за лошадью пытался скрыться, подняв ту на дыбы… как треснули очки Чесночка, и из глаза брызнуло что-то, как падал, в мелкой трясучке от пуль, товарищ Тыква… Потянула винотовку на перебитой пулей руке, но не смогла. Села, ощерясь бессильно. Молчала, пока Женьшень подводы обходил, оружие собирая. В висках билось. Только бы не, только бы не. Ведь молодая, совсем еще молодая. Показалось из-за лошади лицо Женьшеня. |