Онлайн книга «Изнанка»
|
– Я знаю. Но ты ведь её любишь? Милавин опустил глаза в пол. Он сидел на кровати в одном ботинке и выглядел довольно глупо, но чувствовал себя ещё глупее, потому что опять не знал, что сказать. – Скажи, любишь или нет? Это очень важно. Потому что если ты кого-то любишь, то, конечно, очень сильно обижаешься, когда он или она делают что-то не так. Но потом всё равно прощаешь, как бы сильно тебя не обидели. Помнишь, как мама обижалась на меня, за то, что я разбила бабушкину вазу, ту с драконами. Она со мной три дня почти не разговаривала. Но потом всё-таки простила. Потому что она любила меня. И сейчас любит. А ты её? – Саша, она ведь не вазу разбила… – Я знаю, – повторила Сашка и заявила с такой простотой и непосредственностью, как могут об этом говорить только дети. – Она убила меня и себя. Это плохо. Гораздо хуже, чем разбитая ваза. Но ты всё равно должен её простить. Ты ведь её любишь. – Ей надо было просто чуть-чуть подождать, – произнёс Андрей, обращаясь скорее к самому себе, чем к дочери. – Совсем немного. Я бы всё уладил. – Но она ведь осталась совсем одна. И ей было очень-очень плохо. Мне и тебе тоже было плохо, но с нами кто-то был. Со мной Максим, Юра, Витя, Анечка и Коля, с тобой – Иван, а с мамой никого не было. Наверное, ей было намного тяжелее, чем нам, если она так устала. – Саша, ты не понимаешь… – Нет! – не дослушав его, она вскочила со стула, в голосе появились звонкие отголоски, наверное, если бы могла, Сашка сейчас кричала во всё горло. – Это ты не понимаешь! Кому хорошо от того, что ты злишься?! Мне?! Маме?! Тебе?! Нам всем плохо! Ты должен её простить! Должен! Чтобы всё стало, как раньше! – Ничего уже не будет, как раньше! – Милавин не выдержал и сам сорвался на крик, вся пережитая боль и горе рвались сейчас вместе с криком наружу. – Ничего и никогда! Потому что ты умерла! Всё кончено! И хватит об этом! Сашка шарахнулась от него назад. На её дымчатом лице отразилась смесь страха и обиды. Андрей не остановил её, вместо этого он снова взялся обуваться. С отчаянным остервенением Милавин затягивал шнурки и вязал узлы, хотя сам толком не понимал, на кого злиться. В соседней комнате тоже послышалась какая-то возня, а потом звук шагов по ковру, похоже, они разбудили Ивана. Девочка беззвучно переместилась к окну и замерла, глядя сквозь тюлевую занавеску на Севастопольский проспект. Андрей поднялся на ноги, подошёл к ней сзади, потянулся, чтобы обнять, но вовремя опомнился и просто встал у неё за спиной, не зная, куда девать собственные руки. – Извини. Я не хотел на тебя кричать. Просто сорвался. – Почему ты не хочешь простить маму? – спросила Сашка, не оборачиваясь. – Твоя бабушка, моя мама, как-то сказала мне, что всё на свете можно исправить и простить, кроме смерти. – Ты стал любить меня меньше, после того как я умерла? – Нет, что ты, родная… Я всегда буду тебя любить. – Значит, после смерти ничего не заканчивается, – вот теперь Сашка обернулась и заглянула отцу в глаза. А он в третий раз за это утро не нашёл, что ей ответить… – Проснулись уже? – на пороге комнаты стоял хмурый, невыспавшийся Иван. – Вот и ладно. Давайте собираться и завтракать. Скоро будет совсем светло. Милавин обернулся к нему, чтобы опять отказаться, но Поводырь опередил его. – Знаю, что ты не хочешь, но поесть надо. Иначе я не смогу вернуть тебя на сторону живых. Мы и так здесь слишком задержались. Хоть и не сразу, но Андрей всё-таки кивнул ему. – Тогда разжигай огонь, а я пока умоюсь, – облегчённо выдохнул Иван, он думал уговаривать придётся намного дольше… Завтракали консервированной ветчиной с остатками галет. Мужчины расположились на диване, по очереди ныряя ложками в жестяную банку, призрак Сашки сидел рядом на кресле. – Далеко нам ещё? – спросил её Поводырь. – Переходить в темноту нужно прямо здесь, – ответила девочка. – Прямо здесь? – Иван не донёс ложку до рта. – То есть мы уже пришли. – Не совсем. Осталось недалеко, но переходить лучше здесь. Чтобы он не почувствовал и не помешал нам. – Он – это Пожиратель? – уточнил Милавин. Сашка кивнула. – Хорошо. Тогда сразу после завтрака и отправимся, – подытожил Иван. Некоторое время ели молча, только ложки скребли по дну консервной банки. Закончив, Поводырь открыл фляжку с водой и, сделав пару глотков, передал её Андрею. Милавин тоже напился, а когда возвращал флягу, то натолкнулся на внимательный и задумчивый взгляд Ивана. Взгляд человека, который принял для себя непростое решение и теперь не знает, как об этом сказать. – Что? – Хочу, чтоб ты знал, – ответил тот, после секундного молчания, – если всё пройдёт нормально… Если мы вытащим оттуда Макса. Я попрошу Морошку за твою дочь. Может быть, она сможет вернуть… Сашку на сторону живых. – Ты думаешь, она сможет оживить мёртвого? – Милавин постарался вложить в эту кривую усмешку всю свою горечь и весь цинизм. – Не знаю, – честно признался Поводырь. – Но она может многое. Вдруг, получится. – Зачем тебе это? – Долгая история, – теперь уже усмехнулся Иван. – Давай, ты сперва обнимешь своего сына, а потом решишь, хочешь ты это делать или нет, – по возможности бесцветным голосом сказал Андрей. – Хорошо, – Поводырь рывком поднялся на ноги. – Тогда пора собираться, нечего тянуть. Сборы не заняли много времени, уже минут через десять они снова стояли в гостиной, только на этот раз мужчины были в разгрузочных жилетах, а за спиной у каждого походный ранец. В нагрузку к этому Иван повесил за спину Винторез, а на шею АКМ. – Держи, – он протянул Милавину пистолет, – думаю, пригодится. – Не боишься выстрела в спину? – спросил Андрей, убирая ПМ в кобуру. – Нет. Во-первых, в спину ты стрелять не станешь. А во-вторых… мы ведь снова заодно. Разве не так? – Заодно. Только теперь, получается, я твой поводырь. – Верно. А я и не заметил, что мы поменялись местами. – Самое время оговорить плату за переход. – Я думал, мы всё уже обсудили, – Иван недобро прищурил глаза. – Есть ещё кое-что… – Ну? – Этот ублюдочный пожиратель… он посмел тронуть мою дочь. Поможешь разобраться с ним? Губы Ивана растянулись в полуулыбке-полуоскале. – Не вопрос, – это прозвучало зло и одновременно радостно. – Тогда договорились, – Милавин протянул Поводырю руку, и тот пожал её. Только сейчас Андрей до конца понял своего напарника, понял, что им двигало и что заставляло поступать именно так, а не иначе. Да, наверное, Морошка была права, они были слишком разные, чтобы стать друзьями, но проскочившую между ними искру взаимопонимания и уважения почувствовали они оба. |