Книга Прикосновение, страница 59 – Анита Шрив

— Здесь очень красиво, это верно, но на побережье есть и уродливые вещи. Даже этот вид может стать неприятным, если присмотреться повнимательнее. Мухи, облепившие вон те водоросли. Скалы, обделанные чайками. А запах выхлопных газов, доносящийся от рыболовного катера?

— Мне всегда казалось, что, возможно, красота — это просто попытка уловить нечто, чего у тебя никогда не было, — задумчиво произносит Сидни. — А может, это то, что у тебя было в детстве и что ты стремишься вернуть. Ощущение восторга, изумления.

— Это все освещение, — говорит Бен. — Этот же вид в пасмурную погоду нагоняет тоску.

Бен усаживается удобнее.

— Иногда мне кажется, что это своего рода порнография, все это вожделение красоты, — говорит он. — Я часто имел с этим дело на работе. Огромные отделанные гранитом многоуровневые комнаты, тройные стеклопакеты и французские двери, гардеробные комнаты размером с гостиные наших бабушек. Весь мой летний гардероб умещается в двух ящиках комода. Именно поэтому я и влюбился в это место с первого взгляда. — Он жестом обводит дом, на крыше которого они сидят. — Воспитание не позволило тебе назвать вещи своими именами, но этот домишко довольно мрачен.

Сидни смеется.

— Он настоящий, — говорит она.

Ее брюки, высыхая, приобретают странные очертания. Крыша горячая. Интересно, как здесь во время шторма?

— Бен, что случилось? — спрашивает Сидни. — Почему он это сделал?

Бен оборачивается и смотрит на нее.

— Мы говорим о Джеффе?

— Да.

Он сжимает челюсти, и нижняя часть его лица твердеет.

— Я не могу за него отвечать, — говорит он, — но знаю, что, пока мы ждали его рейса в аэропорту, у нас состоялся поразительный разговор.

— Джефф полетел в Париж?

— Он считал, что должен уехать.

Хотя Сидни и предполагала, что Джефф тогда улетел в Париж, слышать подтверждение этого ей неприятно.

— Что он сказал?

— Он сказал, что только что совершил самый ужасный поступок в своей жизни.

Остатки обиды волной обволакивают тело Сидни. Через секунду все исчезает.

— Я с ним согласился, — продолжает Бен.

— Он тогда сказал… — начинает Сидни и замолкает. То, что она собирается сообщить, это ее умозаключение. Возможно, неправильное. — Он сказал, что сделал это назло тебе.

Бен долго молчит.

— Наверное, так и есть.

— Он сказал, что с Викторией было то же самое.

— Верно.

— Что там было?

Бен опускает голову, поднимает выпавшую черепицу.

— Мы с Вики только начали встречаться. Нашим отношениям было всего дней десять, быть может, две недели. Мы разок пообедали вместе, сходили на вечеринку. Затем мы встречаем в театре Джеффа, и на следующий день я узнаю, что Виктория уже с ним.

— Ты не разозлился?

— Я, скажем так, удивился. — Бен замолкает. — Я подумал, пусть выиграет сильнейший, что было, то прошло… все такое. А что мне было делать? Попросить Джеффа вернуть Викторию? — Бен поднимает голову. — Но когда он это сделал еще раз… Я понял, что Викторию он тоже отнял преднамеренно. Я мог простить его в первый раз, но не во второй, и он это знал.

— Но почему он это сделал?

— Он понял, что я обратил на тебя внимание, поэтому захотел тебя заполучить, — после секундного колебания отвечает Бен. — Вот и все.

— И все? — спрашивает Сидни.

— И все.

— А я ему это позволила.

— Вот именно.

Сидни закрывает глаза. Ее охватывает чувство стыда, ощущение собственной глупости.

— Джефф всегда со мной соперничал, — говорит Бен, видимо, почувствовав ее смятение. — Отчасти это объяснялось естественным порядком рождения. Но он таким еще и уродился. Когда мне было двенадцать, Джеффу было восемь. Когда мне было восемнадцать, Джеффу исполнилось четырнадцать. Я по определению был лучшим во всем. Например, в спорте. Он никогда не мог со мной в этом соперничать. Поначалу Джефф пытался, а потом просто сдался, решив обойти меня в других областях. Во-первых, в учебе. Во-вторых, с женщинами. Он стал очень, очень хорош во всем, что касалось женщин. — Бен искоса смотрит на Сидни. — Ты уверена, что хочешь это слышать?

— Думаю, да.

— Джефф стал неотразим. Он привораживал женщин как будто без малейших усилий. Я не совсем понимаю, как ему это удавалось. Тебе это должно быть известно лучше, чем мне.

Сидни вспоминает день, когда Джефф пришел на веранду и провел пальцем по ее ноге, от колена до шортов. Это был шокирующе интимный жест, если учитывать, как мало они были знакомы. Ей ясно, что такие жесты могут быть весьма эффективными в искусстве обольщения. Они выбивают у женщины почву из-под ног, овладевают ею прежде, чем она успевает понять, что ею овладели.

Сидни вытягивает перед собой ноги.

— Вот на этом самом месте я планирую построить маленький балкон, — говорит Бен. — Вместо окна я вставлю дверь. Здесь будет достаточно места для пары стульев и столика.

Сидни поражена полным отсутствием каких-либо звуков. Никаких детей, бегающих по пляжу, никаких машин, никакого гула катеров.

— Ты знаешь, в тот первый день на веранде у меня возникло чувство, что я нарушаю равновесие вашей семьи. Что я вторгаюсь в чужое пространство.

— Люди постоянно вторгались в наше пространство.

— Не так, как я.

— Возможно, ты права.

— Меня обольстили.

— Джефф?

— В общем, да, но еще и красота пейзажа, как мне кажется, и ощущение, что я являюсь членом вашей семьи.

Бен изучает ее лицо.

— Ясно. Двойной соблазн: красота и семья. Хотя, если честно, мне кажется, что ты немного влюбилась в моего отца.

Его предположение шокирует Сидни.

— Но это совсем не так…

— Я не это имел в виду. В него всегда все влюблялись.

— Он был потрясающим человеком, — говорит Сидни.

— Да.

— Я думала, Джефф тоже такой.

— Роковая ошибка.

— Бен, почему ты не рассказал мне?.. О Джеффе? До свадьбы?

Бен делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух ртом.

— Вначале я не решался, потому что не хотел сделать тебе больно. А потом это все затягивалось, и я думал, что, быть может, Джефф действительно тебя любит, что ты — это то, что ему нужно.

— Поэтому ты держался от нас подальше.

— Если он делал это мне назло, я не хотел в этом участвовать. А если он любил тебя, я не мог быть рядом. — Бен замолкает. — Послушай, в тот вечер, в баре, когда была метель, если бы я рассказал тебе о Джеффе, ты бы мне поверила?