Книга Там, где меняют законы, страница 107 – Юлия Латынина

Зваркович откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В голове огненной шутихой плавала цифра «5». «Если я не отдам им пятерку к послезавтра, — подумал Зваркович, — они меня посадят. Или убьют. Проклятый Собинов, и надо же было ему помереть так не вовремя».

* * *

Прошло три дня. Бледный следователь в очках еще несколько раз навещал Аню и спрашивал, не угрожал ли ей Стас. Аня не спешила с ним откровенничать. «Чем меньше ты будешь беседовать со следователями, тем лучше», — сказал ей при первой встрече Стас, и тогда он оказался прав.

Он вообще был все время прав, Стас. Со своей точки зрения.

Он, конечно, был прав, когда решил убить коммерсанта, переметнувшегося от него к чекистам. И, наверное, он был прав, когда решил убить дочку этого коммерсанта, угрожавшую ему разоблачением.

Потому что у таких людей, как Стас, нет аргументов, кроме ствола. Они пришли к власти на стволах, и они вынуждены время от времени стрелять, иначе люди забудут об их власти и перестанут их бояться.

И все-таки Аня не собиралась беседовать со следователем.

Пуля прошла руку навылет, и рука почти зажила. Аня могла бы выписаться из больницы, но она этого не сделала, а только, по настоянию Каменецкого, переехала в другую палату. Новая палата располагалась на отдельном этаже и напоминала президентский номер. В ней были спальня и гостиная с дубовыми панелями и кожаными диванами. За гостиной начинался коридор с санитарками и охранниками. Аня перевела охранников в гостиную, и они сидели на кожаных диванах и развлекали ее байками.

К концу второго дня Аня спокойно могла собрать одной левой рукой автомат калашникова, потому что правой рукой пока ничего делать не получалось.

* * *

Машина Станислава Войнина подъехала к проходной больницы в час дня. Шлагбаум на воротах был опущен, и к представительскому кортежу вышел толстенький румяный милиционер.

— Вы к кому? — спросил милиционер.

Один из охранников Стаса покопался в бардачке и показал ему спецпропуск.

Шлагбаум без дальнейших разговоров поднялся.

Вестибюль привилегированного корпуса был отделан мрамором и зеркалами, и бородатый охранник с недоумением уставился на Стаса.

— Я к Собиновой.

— Посещение до двенадцати, — сказал охранник.

Стас вышел и сел в машину. Та медленно покатилась по пандусу. Охранник взял телефон и начал накручивать диск.

«БМВ» Стаса отъехал недалеко — до следующего подъезда. Стас вышел из машины. Влад попытался было последовать за ним.

— Не надо, — сказал Стас.

На этот раз в вестибюле не было никого, не считая гардеробщика и полной девушки у лотка с детективами и мелким хозяйственным барахлом, необходимым для жизни в больнице. Стас поднялся на пятый этаж и пошел по коридору. Нянечка, встретившаяся на его пути, проводила его удивленным взглядом, но Стас шел так уверенно, что она не решилась его остановить.

Стас постучался в дверь самой дальней палаты, нажал на ручку и вошел. Палата была хорошая, одноместная, как и почти все палаты в этой цековской клинике. Обитательница палаты — полная женщина лет пятидесяти — лежала на кровати и читала любовный роман в мягкой обложке. При виде мужчины она слегка изумилась.

— Извините, — сказал Стас, — у меня в соседней палате жена лежит. А меня не пускают.

С этими словами, прежде чем пожилая дама смогла что-то возразить, Стас распахнул окно и перелез на узкий каменный карниз, опоясывающий здание.

* * *

Диму Мережко впустили в кабинет генерала Кутятина только в час дня. Дима уже три часа как знал, что Войнин на свободе. Два с половиной из этих трех часов он провел в приемной Кутятина.

— Вы понимаете, что вы наделали? — заорал Мережко, — завтра в три часа — суд.

Кутятин невозмутимо раскладывал пасьянс на компьютере.

— Мы все накроемся медным тазом, — закричал Мережко, — потому что кто бы ни пришел в компанию, он увидит, что натворил Защека, и тогда ваш Защека сядет, понятно вам? И компании вам больше не видать, как своих ушей?

Вместо ответа Кутятин протянул Мережко синюю папочку. Мережко раскрыл ее и увидел билеты и паспорта.

— Мы вылетаем через час, — сказал Кутятин.

— Куда?

— В Ригу.

* * *

Днем, когда Аня пила в гостиной чай с Каменецким, приехавшим в неизменном пушистом свитере с неизменным букетом роз, к ней пожаловал посетитель в лице временного управляющего «Авиаруси» — Алексея Защеки.

Увидев Каменецкого, посетитель застеснялся и попросил было поговорить наедине, но Аня ответила:

— У меня нет секретов от Эдуарда Викторовича.

— Собственно, тут дело такое, — сказал Защека, — завтра у нас новый арбитражный суд. Один из кредиторов, банк «Рубин», требует ввести в компании внешнее управление. И, соответственно, поменять управляющего.

— И что же тут страшного? — спросила Аня.

— За этим банком стоит Стас.

— Ну и что?

— Анна Семеновна, у «Росско», конечно, есть долги «Авиаруси». Но их не так много. Вся задолженность «Авиаруси» делится примерно на три части. Одна — это долги банкам и нефтяным компаниям. Другая — это долги фирмам Стаса. И еще треть — это долги, как бы вам это сказать…

— Это долги фирмам моего отца, — сказала Аня.

— Так вот, мы выяснили очень неприятную вещь. Мы выяснили, что каким-то образом эти долги оказались у Эдуарда Каменецкого.

— Ничего удивительного, — сказала Аня, — это я передала их господину Каменецкому.

— Каким образом?

Аня пожала левым плечиком.

— Я изучила русское арбитражное законодательство и обнаружила, что временное наблюдение является лишь первой фазой банкротства. Следующими фазами является внешнее наблюдение и конкурсное производство. Я также обнаружила, что управляющего назначает тот, у кого самая большая кредиторская задолженность. Я поняла, что мне гораздо важней контролировать эту задолженность, чем быть генеральным директором. И я приняла меры, чтобы контролировать эту задолженность.

— Но ее контролирует Каменецкий, — сказал Защека.

— Вовсе нет, — ответил Каменецкий, — ее контролирует исключительно Анна Семеновна. У нас об этом есть соответствующий договор.

Защека был изумлен.

— Но мы… мы так вам помогали, Аня… Мы…

— Я ценю все, что вы для меня сделали, Алексей Валентинович. Именно поэтому я до сих пор не сместила менеджмент «Росско», хотя эта компания тоже принадлежит мне и я имела право это сделать. И чтобы я его не сместила впредь, вам завтра придется голосовать так, как вам скажет Эдуард Викторович.

— Браво. Ты быстро учишься.