Онлайн книга «День счастья - сегодня!»
|
А главное – совершенно невозможно подготовиться ко всему этому. Вы сможете подготовиться к любому экзамену, к любому собеседованию, да вообще ко всему. Но никогда не сможете подготовиться к смерти кого-то близкого, даже не близкого, а просто дорогого вам существа. Помню, в детстве у меня был пес. Лет эдак в восемь я наконец-то выпросил его у родителей. Через пять лет его не стало. Причем не было ни продолжительной болезни, ни безумно несущегося автомобиля, ничего такого. Он просто чуть-чуть повздорил с другим псом на улице. Я даже не знаю, имел ли этот инцидент вообще место в последующей трагедии. Просто так было легче. Всегда легче, когда есть виноватый. В общем, пришли мы с псом домой, а он вдруг встал в коридоре, посмотрел на меня, и я увидел его глаза. Он был одновременно испуган, удивлен, и было что-то еще, но я не знаю что. А потом он умер. Вот так просто, взял и умер. Опустился на пол и больше не поднялся. Что же тогда со мной было! Я тряс его, дышал в него, куда только не давил, но все без толку – его уже не было. Я бросился на улицу, чтобы найти ту собаку, с которой подрался мой пес, мой друг, мой лучший друг. Но я не нашел ее, – слава Богу, что не нашел… Скажете, что я просто не привык к смерти? Нет. К тому времени я уже лишился всех бабушек и дедушек, но никто из них не забрал у меня ни кусочка души. Не знаю почему, но думаю, что не я в этом виноват. А в тот день я впервые потерял часть души. Вернее, не потерял, а оставил с тем, кого любил. И вот несколько дней назад я вновь сделал это. Мама. «Я люблю тебя». 31 Внезапно мне стало дурно. Я попросил Семеныча остановить машину и, как только он сделал это, выскочил из салона. Меня тут же вырвало: сказалось напряжение всех последних дней. Надо что-то делать. Непременно что-то нужно сделать, или я просто сойду с ума. Говорят, помогает, если полностью уйти в работу, трудотерапия, так сказать. Не знаю, может быть. Хотя я с трудом представляю, как полноценно работать, когда у тебя в голове такая каша, но попробовать нужно. Сейчас к Сашке, а завтра на работу. Я постоял, привел себя в порядок и уже готов был снова продолжить путь, но мобильник запел свою обычную песню. Лешка. Ну что ты мне, дорогой, скажешь? 32 – Илья? – Он самый. Привет, Лех. Как дела? Приехал уже? – сказал я скороговоркой. Честно признаться, мне сейчас совершенно не нужен был этот звонок. Я не хотел ни с кем разговаривать, будь то хоть сам Господь Бог. – Да вот буквально полчаса назад! – после небольшой паузы выпалил Алексей. – Илья, прими мои соболезнования. – Спасибо. – Я знаю, не вовремя сейчас… – Голос Алексея был ужасно взволнован. – Хорош, Лех! В чем дело? – отрубил я. – Ты помнишь о «Фреско»? – выстрелил он. – Так… э… Леха… У-у-у… Не понимаю… Голова совершенно не соображает… А… в чем дело-то? – Послезавтра у нас с ними встреча. Если помнишь, мы лидируем в тендере. Остался последний штрих. – Так, хорошо, и что из этого? – Как – что? Ты мне нужен на этой встрече. Два часа, Илья, и все. Дальше можешь делать что хочешь… Ничего себе! Лешенька, что-то ты, голуба, не туда поворачиваешь. Что значит «дальше можешь делать что хочешь…»? А? Или ты забыл, кто здесь главный? – Клиент-то твой, – продолжал Алексей. – Без тебя со мной и разговаривать не станут. – Да хорош тебе, Лех, – забубнил я. – С чего это они с тобой не станут говорить? – Илья, давай все-таки сейчас не будем это обсуждать. – Голос Алексея сделался каким-то официальным. – Не время, извини. Просто попробуй завтра все вспомнить и как-то собраться. Я все понимаю, но… – Что «но», Леша? – перебил я его. – Ничего, Илья. Просто прошу тебя, соберись. – Хорошо, Леш, не вопрос, – сказал я. – Завтра в офисе все и обсудим. – Нет, Илья, завтра не получится, – ответил Алексей. – Я весь день буду в разъездах – очень много встреч. А в офисе твой Игорек неплохо справляется. Ты давай лучше отдыхай. Я серьезно, Илья, ты мне очень нужен послезавтра. – Договорились, – сказал я. Не нравился мне этот звонок. Темнит что-то Леха. – Тогда до встречи. Пока. Я уже собирался отключиться, как вдруг вспомнил. – Эй, Лех, погоди! – крикнул я в уже начавшую остывать трубку. – Ты знаешь, Сашка приехал? – Да ладно? – оживился Леха. – Когда? Так, когда? М-м-м… Хороший вопрос. Со всеми этими ужасами я совершенно потерялся во времени. – Э… м-м-м… В субботу, кажется, – сказал я без особой уверенности. – Да, точно. – Здорово. Как он? – Да ничего вроде, – сказал я. – Ты чем спрашивать, заезжай давай. Посидим втроем… Здорово же… Опять-таки маму мою помянем, а то из вас никого не было. А она всегда вас любила. А? Ты как? – Я позвоню, Илюх, ладно? – Договорились. До встречи тогда. – До встречи. Я вытащил сигареты. Показал Семенычу, уставившемуся на меня сквозь залитое дождем лобовое стекло, что сейчас, мол, покурю и едем. – Дождь вон какой, Илья Сергеевич! – взмолился старик. – Садитесь. Я все окна открою! Я махнул рукой и, опершись о капот, смотрел в небо. – Хоть зонтик возьмите! Но я не ответил. Я снова был наедине с собой. Снова вдыхал сигаретный дым и тихо и медленно умирал. Так по крайней мере утверждает Минздрав. Погода была под стать моему настроению. Я заметил, что в последнее время все под стать моему настроению. «Тогда попробуй его сменить!» Легко сказать. Я уже привык существовать именно в таком режиме. Я разучился быть счастливым, если вообще умел когда-нибудь. И это тоже страшно. Наверно, это и есть самое страшное, что может быть в жизни. Разучиться быть счастливым. Счастья и так настолько мало, что иногда только и успеваешь понять, что это было счастье. Только понять, не почувствовать. А теперь я разучился даже понимать, а счастье не любит, когда его не понимают. Оно тут же отворачивается от невежды. Словно репетитор, доведенный до изнеможения бестолковым учеником, счастье выносит свой вердикт: «Простите, но вашему ребенку не светит стать Эйнштейном. Попробуйте отдать его в музыкальную школу. Что? У него нет слуха? И чувства ритма? Понятно. Ну… э… тогда… Ой, извините, в дверь звонят. Побегу, до свидания…» И все. Больше его нет, счастья нет. Оно тоже не любит навязываться. Либо ты принимаешь его, либо пошел к черту, оно больше не придет. Вот и я, похоже, на каком-то этапе отвернулся от своего счастья, а вот теперь оно отвернулось от меня. «Берг». Что? |