Книга Фавн на берегу Томи, страница 21 – Станислав Буркин

— Душегуб! — обозвала старуха учителя и призадумалась.

«Господи, что я здесь делаю?» — осматривался Бакчаров в ужасе.

— Ладно, — хлопнула себя по бедрам Залимиха. — Человек просто так ничего утверждать не станет. А уж тем более ко мне отправлять. Убил, не убил — сейчас и узнаем с помощью старинного способа. Кто еще на дуэли был и кто знал о ней?

— Моим секундантом был слуга из дома губернатора, еще была сестра Марии Сергеевны — Анна Сергеевна и их кузен — Павел Яблоков. Ну, может, еще кучер. Вот и все, пожалуй.

Суровая хозяйка чародейской лаборатории недовольно хмыкнула и тут же засуетилась, собирая склянки и горшочки с этажерок вдоль стен.

Выставив десяток зелий на стол, татарка закусила кулак, хмурясь и чтото соображая.

— Монеты есть? — спросила она у Бакчарова.

— Дада, — переполошился учитель, хлопая по карманам. — Вот, — сказал он, показывая старухе перевязанную тесемкой трухлявую пачку.

— Я сказала, монеты! — грозно рявкнула ведьма.

— Ага, ага, монетымонеты, — снова засуетился Бакчаров и вытащил изза пазухи два серебряных рубля.

Бабка попробовала их зубом, нашла, что один фальшивый, спрятала его под фартук и потребовала еще.

Бакчаров развел руками.

— У меня больше нет.

Залимиха, чтото недовольно прорычала, положила на стол два тяжелых каменных диска и принялась истирать серебро в порошок.

— Яша! — прокричала она козлиным голосом, подняв лицо и мерно вращая измельчающие серебро жернова. — Яша! Поди сюда, черт косой, нечистая сила!

Скрипнула дверь. Бакчаров ожидал увидеть какогонибудь старика или горбуна лохматого, но в дверь просунулась милая детская голова — повосточному кругленькая, коротко стриженная, на длинной шее — голова мальчика.

— Проводи его в дом, — приказала старуха мальчику и обратилась к учителю: — Я позову, когда надо будет.

Бакчаров вошел из сеней в прихожую и словно бы в другой мир попал. Здесь было чисто, светло и неплохо обставлено, из комнат доносилась фортепьянная музыка. Мальчик провел его в гостиную, где сидела за пианино тощая гимназистка лет пятнадцати и, сбиваясь, играла чтото очень легкое и быстрое.

Бакчаров сразу собрался, весь выпрямился.

— Здравствуйте, — обернулась к нему девушка, и музыка оборвалась окончательно. — Присаживайтесь, где вам угодно.

Бакчаров поклонился, кашлянул в кулак и лихо мотнул головой, романтично вскидывая челку, однако вспомнил, что в настоящий момент лысый и конфузливо потупился.

— Что с вами? — взволнованно спросила девушка.

— Ничего, — сказал Бакчаров. — Я хотел сказать «здравствуйте».

— Я сейчас чаю вам принесу, — подскочила другая девушка, южной внешности, — длинная тонкая шея, такая же, как у мальчика, тяжелая коса, бледная кожа, большие черные глаза, личико с аккуратными полосками бровей и пухлыми коричневатыми губками.

Она принесла ему крохотную чашечку чая на блюдечке и большой круглый фарфоровый чайник.

— Наливайте себе еще, как выпьете, — мягко сказала девушка и уселась на диван чуть боком, стиснув колени и скрестив на них длинные тонкие руки. — Не спешите, бабушка вас позовет. Меня Эвелиной зовут, а проще Евой. А вас, простите за нескромность?

— Дмитрий Бакчаров, — официально ответил гость, девушка сказала, что ей очень приятно, и воцарилось молчание.

Какоето время Бакчаров сосредоточенно хлебал чай, потом стал осматривать просторную и старинную комнату с высокими потолками. Обычная обстановка хозяина небольшого дела — старые пузатые комоды с медными ручкамибляхами, стулья с овальными спинками и кривыми ножками, зингеровская швейная машина в углу, буфет с фарфоровыми экспонатами за стеклом, потемневшие от времени обои и мрачноваторомантический портрет в черной раме — лукавонежный взгляд женщины с вялой розой, выпадающей из бледной пухлявой руки.

В комнате в ряд было четыре высоких, очень узких окна, в которых как на ладони, виден чернобелый ноябрьский город, растянувшийся вдоль берега широкой неподвижной реки. Вдали, в центре, ютились церковные шпили и купола, колонны и порталы каменных громадин, а ближе, в прозрачных тополиных садах — двухэтажные терема.

— А вы, значит, Альмире Тимофеевне внучкой приходитесь? — спросил Дмитрий Борисович.

— Нет, что вы, — встрепенувшись, быстро затараторила девушка. — Мы с братом зовем ее бабушкой, но мы даже не родственники; она присматривает за нами с тех пор, когда я была еще маленькой девочкой, а брат и вовсе был младенцем; наши родители погибли изза поджога. Вы видели у дома сгоревшую сторону?

Бакчаров кивнул, отхлебывая из чашки еще.

— Они были евреями; но мы православные; а бабушка была нашей нянькой и домработницей, — продолжала девушка. — Когда родители померли, она осталась здесь жить и за нами присматривать; сами мы, как видите, не бедствуем; у папеньки была мастерская по шитью одежды; с тех пор ее управитель, пока мы сами не вступили в права владения, выплачивает нам содержание. Вот я вам все рассказала. А вы откуда приехали?

— Из Польши, из Люблина, — сказал Бакчаров. — Буду учительствовать в одной вашей гимназии.

— В какой именно? — весело ожила девушка.

— Профессора Заушайского.

— Значит, я говорю со своим учителем, — хлопнула в ладоши и засмеялась девушка. — Как же вас тогда по батюшке?

— Дмитрий Борисович.

— А какой предмет вы преподаете?

— Географию.

— А это, случайно, не ваши строки:

Ах, кто это там, прячась за розовыми кустами,

Со мной, ловцом коварным, играет звонким взглядом?

Может статься, девочка с оранжевыми губами

И прелестномальчишечьим задом?

— Откуда вам это известно?! — вмиг вспотел Бакчаров.

— Томск — отдаленный город, — рассмеялась гимназистка, — появление романтического европейца событие для него. Вы читали Мирабо? Я тоже нет. Говорят, ужасная скука…

Тут в гостиную вошла еще одна девушка, постарше. Лет двадцати, очень красивая, высокая, с восхитительноплавным изгибом бедра. В противоположность гимназистке, хрупкой и полупрозрачной, эта девушка была какаято основательная, живая. Бакчаров сразу влюбился в нее и стал ломать голову, почему Ева умолчала об еще одном, по всей видимости, обитающем здесь сокровище.

— Здравствуйте, — сказал Бакчаров, поклонившись.

— Знакомься, Лиза, это наш новый учитель Дмитрий Борисович, — представила его Ева, делая акцент на «наш». — А эта моя старшая сестра Елисавета Яковлевна.

Новая девушка поздоровалась и, подойдя к маленькому туалетному шкафчику, принялась чтото в нем искать, деловито выдвигая маленькие темные ящички.