Книга Продана, страница 16 – Вера Эфрон

– Можешь спросить Таню и Эвелину. Они подтвердят.

– Можешь подтвердить? – спросил Леандр.

Я перевела взгляд на Эвелину. Она сидела в кресле и выглядела испуганной. Непонятно, чего она испугалась.

– Подойди ко мне, Эвелина, – жестко приказал Ле-андр.

Эвелина послушно поднялась с кресла и подошла к мужчине. Не говоря ни слова, он намотал ее длинные волосы на руку и заставил опуститься на колени. Я вскрикнула. Леандр повернул искаженное гневом лицо ко мне. Марат с Радиком продолжали смеяться. Я поняла, что все они в одной банде, Леандр только прикидывался добреньким. На самом деле он был, возможно, даже злее других.

Заметив страх в моих глазах, он отпустил Эвелину.

– Эй вы, грязные суки, марш в баню мыться! – последовал приказ.

– Мы скоро придем, – пообещал Радик. – Долго ждать не придется, не соскучитесь.

Татьяна прошмыгнула во внутреннюю дверь, мы с Эвелиной пошли за ней. Сауна, как я обнаружила, здорово отличалась от русской бани. Во-первых, в бане на плите стоит котел с водой, обложенный камнями. Когда плиту топят, камни и вода нагреваются и отдают мягкое тепло. Потом камни поливают водой, чтобы поддать пара. Поэтому в бане всегда жарко и влажно. Воздух прогревается до восьмидесяти градусов, становится легко дышать, все поры открываются, и пот выходит наружу. В бане всегда приятно пахнет березовыми ветками и листьями. В сауне было сухо и пахло гарью от электрокамина.

Эвелина начала раздеваться, Татьяна тоже.

– И тебе лучше раздеться, – сказала Эвелина. – Будет меньше шума.

– И меньше порки, – добавила Татьяна.

– А если я не хочу мыться? – спросила я.

– Ты уже знаешь, что тебе будет за это, – ответила Татьяна.

– Наташа, не будь дурой, будет только хуже, – кивнула Эвелина. – Они опять изобьют тебя.

Я вздохнула. Может, и правда лучше помыться? К тому же после поездки сначала в поезде, а потом в машине я чувствовала себя грязной.

– Умница, – серьезно сказала Эвелина. – Проще делать то, что тебе говорят.

Я стянула с себя футболку и джинсы, но трусы снимать не стала.

– У тебя месячные? – поинтересовалась Татьяна.

– Нет.

– Это хорошо.

– Снимай трусики, они тебе не понадобятся.

Без трусов я почувствовала себя совсем уж незащищенной. Девушки смотрели на меня так, будто в первый раз видели перед собой обнаженную.

– Кустистые у тебя волосы, – произнесла вдруг Эвелина.

– Тебе надо будет побриться, – добавила Татьяна.

– Зачем мне бриться? – возразила я.

– Мне не нравятся волосы на лобке, – сказала Татьяна.

– Мне тоже, – кивнула Эвелина. – Не очень-то приятно, когда они лезут тебе в рот.

– Что? Я не понимаю, о чем вы…

– Тебе надо побриться.

– Но я не хочу!

– Ты должна привести себя в порядок. Хочешь, я тебе помогу, – предложила Эвелина.

– Вы что, не понимаете, что я не желаю бриться? – закричала я раздраженно.

– Ладно, хрен с ней, – махнула рукой Эвелина и полезла на верхнюю полку.

Татьяна взяла из стопки полотенце и подсела к подруге. Я последовала их примеру, но устроилась на нижней полке, где было не так жарко. Некоторое время спустя я согрелась и расслабилась. Даже страх испарился вместе с паром, когда Татьяна плеснула воду на камни, лежавшие в камине.

Закрыв глаза, я лежала на полке лицом вниз. Было приятно. Случившееся со мной куда-то отодвинулось. Сергей меня продал? Чушь какая-то! В наше время людей не продают. Ерунда, такое могло прийти на ум только отъявленным наркоманкам. Эвелина курила травку на моих глазах, да и Татьяна, вероятно, делает то же самое. Скорее всего, Эвелина занимается проституцией, чтобы раздобыть деньги на наркотики. В Питере я слышала о таком и даже видела проституток. Более того, я видела девочек не старше десяти лет с ярко накрашенными губами, которые бегали за взрослыми дяденьками и кричали:

– Дядя, тебе сделать минет или, может, ты хочешь попробовать мою курочку?

Как же я была шокирована… И как рада, что у меня есть и мама, и бабушка. Пусть мамаша и пьет, но она, по крайней мере, меня не бросила. А у этих девчонок, пристававших к пожилым мужчинам, вряд ли есть родственники, которые заботятся о них. И в школе они, наверное, не учатся. Беспризорных детей в городе было слишком много. Они стояли в подземных переходах, на станциях метро, на железнодорожных станциях и продавали себя.

Продавали себя, думала я. Опять это страшное слово – продавать.

Но ведь я не такая. Я никогда не буду заниматься проституцией. От одной только мысли об этом меня тошнило. Проститутка! Шлюха! Потаскуха! Как грязно это звучало! И противно! Никогда, никогда я не стану такой, как Эвелина. И на кой ляд мне нужны красивые шмотки, как у нее! Ни за что не буду расплачиваться за них своим телом! Это мое тело, мое… Я почувствовала, как болело ребро. Ну и скотина, этот Марат. Надо бы сообщить в милицию… То, что со мной произошло, – это самое настоящее преступление, и оно должно быть наказано. Мысль об этом, возникнув, укреплялась все больше.

– Наташа, у тебя раньше был мужик? – прервала мои размышления Татьяна.

– Не-а, – неохотно ответила я.

Иногда я стеснялась своей невинности, хотя мне не было и восемнадцати лет. У многих девчонок в нашей деревне давно завелись дружки, но мне никто не нравился. Ни один мне не подходил. Я полагала, что все мальчишки, мои одногодки, какие-то смешные и наивные. Парни постарше были либо женаты, либо заняты. Я надеялась встретить кого-нибудь в Питере, это ведь большой город, но так никого и не встретила.

– Бедняжка, – вздохнула Татьяна.

– Вы все время говорите загадками, – начала я, но не успела продолжить. Дверь распахнулась, и в сауне появился Леандр с запотевшей банкой пива в руке. Он был голый, совсем. Волос у него не было даже на груди. На ногах волосы росли только внизу, до колена. В первый раз я увидела мужской член так близко.

– Ну что, начнем, ленивые суки, мне хочется развлечься.

– Она невинная, – сказала Татьяна.

– Не может быть, – заржал Леандр. – Братки, идите сюда! У нас здесь целка! Вот это праздник!

И кто тянул эту Таньку за язык? Да как она посмела! В сауну вломились Марат и Радик. В отличие от Леандра они были одеты.

– Ну, кто первый? – спросил Радик и с удовольствием потер руки.

– Я, конечно, – сказал Марат и посмотрел на меня своими глазищами. В них сверкала похоть.

– Нет, она моя, ты уже перепродал ее мне, – возразил Радик.

– Но я не продаюсь, – закричала я испуганно. Теперь мне было ясно, о чем, а вернее, о ком они говорили. Они говорили обо мне!