Онлайн книга «Хозяин Черного Замка и другие истории»
|
– И вы не слыхали звука выстрела? – Нет, не слыхал. – Ну, это немудрено. Звук выстрела заглушается скалами. Но, господа, посмотрите, пожалуйста, на этих сарычей! Две большие чёрные птицы парили в голубом небе. Затем они стали описывать круги и спустились в маленькую ложбинку. – Отлично! – произнёс Мортимер и, уткнув нос в книжку, стал составлять телеграмму в редакцию. Затем он прочёл телеграмму, которая гласила: «Мерривезер обезглавлен дервишами. Возвращался, застрелен, изуродован. Коммуникационная линия прервана». – Вы думаете, он был обезглавлен? – Разумеется. Если убит, так и обезглавлен. – Послушайте, Мортимер, ведь одни дервиши гнались за ним, а другие подстерегли его в ложбине? Стало быть, у них несколько маленьких партий. – По всей вероятности, так. – А почему вы написали, что он изувечен? – Мне не впервой воевать с арабами. Они всегда уродуют трупы. – Но куда вы собираетесь, Мортимер? – В Саррас. – И я с вами! – воскликнул Скотт. Энерли в каком-то остолбенении наблюдал за товарищами. Ликуя по случаю важных новостей, эти люди, по-видимому, совершенно забывали о собственном положении. И они сами, и их лагерь, и их слуги находились в пасти льва. Пока корреспонденты разговаривали, в воздухе раздался жёсткий, неприятный звук выстрелов: «Тра-та-та-та-та!» И пули засвистели над их головами, сбивая листву с пальм. Испуганные слуги – их было шестеро – забегали взад и вперёд. Командование принял на себя невозмутимый Мортимер. Скотт был слишком горяч для всего этого. Он трепетал в предвкушении важных событий, которые можно протелеграфировать. Холодный, суровый Мортимер скоро образумил перепуганных слуг. – Тали хенна! Эгри! – кричал он. – Коего чёрта вы испугались? Поставьте вперёд верблюдов! Так. Под ноги к ним поставьте ящики и чемоданы. Киэс! Или вы не слыхали никогда свиста пуль? Ослов ставьте вот сюда! Пони отведите назад. Не нужно, чтобы в них попали пули. Ну, эти арабы стреляют ещё хуже, чем десять лет назад. – Однако вот этот выстрел удачен, – произнёс Скотт. Совсем близко раздалось шлёпанье, точно в воду упал камень. – В кого попала пуля? – А вон в того чёрного верблюда, который жуёт жвачку. Пока Скотт говорил, животное, продолжая жевать, положило шею на песок и закрыло свои большие чёрные глаза. – Этот выстрел стоит мне пятнадцать фунтов, – скорбно сказал Мортимер. – А как вы думаете, сколько их тут против нас? – Мне кажется, четверо. – Да, стреляют две безингеровские винтовки. Но здесь могут быть и копьеносцы. – Не думаю. Это просто маленькая партия стрелков. Кстати, Энерли, вы никогда ещё не были под огнём? – Никогда, – ответил молодой журналист, чувствовавший страшный нервный подъём. – Любовь, бедность и война – вот три вещи, которые должен испытать всякий, кто желает жить полной жизнью. Подайте-ка мне эти патроны. И заметьте, Энерли, боевое крещение, получаемое вами, очень снисходительно. Сидя за этими верблюдами, вы находитесь в такой же безопасности, как если бы вы сидели в курилке литературного клуба. – Да, здесь безопасно, но не комфортабельно, – произнёс Скотт. – Теперь бы хорошо выпить виски с сельтерской водой. Но, право, Мортимер, нам везёт. Подумайте, что скажет генерал, когда он узнает, что первое сражение выдержал отряд прессы. Подумайте-ка о представителе «Рейтера»! Он-то торопился в авангард! – И пенсовые джентльмены тоже останутся с носом. Как на потеху, они безнадёжно опоздали. – Ей-богу, эта пуля, кажется, убила кусавшего меня москита! – Один из ослов тоже убит. – Ну, уж это совсем скверно! Как мы теперь повезём наш багаж в Хартум? – Не огорчайтесь, мой милый. Вы разве забыли, какие великолепные телеграммы мы пошлём в газеты? Я точно вижу напечатанные жирным шрифтом заголовки! «Нападение на коммуникационную линию. Убийство британского инженера. Нападение на представителей прессы». Разве это не здорово? – А вот интересно, какой будет следующий заголовок, – произнёс Энерли. – «Ранение нашего собственного корреспондента!» – воскликнул Скотт, падая на спину. Но он тотчас же собрался с силами, встал и произнёс: – Пустяки, они меня только слегка щёлкнули по колену. Однако становится жарковато, и я, пожалуй, признаю, что в литературном клубе в настоящую минуту лучше, чем здесь. – У меня есть пластырь, если хотите. – Пластырь потом, а теперь нам предстоит маленькое удовольствие: они нас, наверное, атакуют. – И то: они приближаются. – У меня превосходный револьвер, но, к сожалению, он сильно отдаёт. Право слово, если мне нужно подлечить какому-нибудь негодяю пищеварение, я всегда целю ему в ноги. Боже мой! Они погубили наш котёл! И правда. Раздался звук, похожий на сильный удар гонга. Ремингтоновская пуля пробила котёл, в котором кипела вода, и над костром поднялся громадный клуб пара. Из-за скал раздались дикие ликующие крики арабов. – Эти идиоты воображают, что они нас взорвали. Теперь они нас непременно атакуют. Уж будьте покойны. У вас есть револьвер, Энерли? – Нет, но у меня есть двуствольное охотничье ружьё. – Душевный вы человек! Будто предугадали, что вам нужно. Ну да ничего, сойдёт и ружьё. А патроны у вас какие? – Такие же. – Ну, ничего, ничего… сойдёт! Смотрите, какой у меня револьвер основательный! Ведь безразлично, из какого инструмента убивать этих мерзавцев. – Чего тут рассуждать, – воскликнул Скотт. – Надо защищаться как придётся. Женевская конвенция не обязательна для Судана. Давайте-ка обрежем пули, чтобы они были действеннее. Когда я был на войне в Тамаи… – Погодите немножко, – сказал Мортимер, глядя в бинокль, – кажется, они идут. – Надо заметить время, – произнёс Скотт, вынимая часы, – ровно семнадцать минут пятого. Энерли лежал за верблюдом, глядя с неотступным вниманием на скалы. Виден был только дым от выстрелов, а самих нападающих не видно. Что-то страшное и странное было в этих невидимых людях, которые упорно преследовали своих жертв и придвигались к ним всё ближе и ближе. Он слышал крик арабов после того, как лопнул котёл, и затем чей-то громовой голос прокричал что-то по-арабски. Скотт пожал плечами: – Скажите, пожалуйста, ещё не взяли нас, а уже собираются… Энерли хотел спросить у Скотта значение этого приказания, но не спросил, боясь, что это скверно отзовётся на его нервах. Стрельба началась на расстоянии ста ярдов. У журналистов дальнобойных винтовок не было, и отвечать на выстрелы они не могли. |