Онлайн книга «Многие знания — многие печали»
Голос ее звучал свежо и молодо, но меня на такой мякине теперь, после Лидии, не проведешь. «Хотелось бы с тобой встретиться», – просто сказал я. – Что-нибудь случилось? – Со мной ничего, но с моими друзьями да. И ты тоже знала этих людей, поэтому я хочу кое-что у тебя спросить. – Время терпит? – Не знаю, как время, я за него ответственности не несу, а вот лично мне хотелось бы увидеть тебя побыстрее. – Сейчас обдумаю возможности, посмотрю свое расписание, – она и впрямь стала шуршать страницами, а потом вдруг спросила: – Ты, Кирилл, спорт любишь? – Заниматься люблю, а так нет, – хмыкнул я, и она тоже усмехнулась. В том и прелесть иметь дело с ровесницами: мы существуем в одинаковом контексте, понимаем друг друга с полуслова, смеемся одним и тем же шуткам. Вот и сейчас оба вспомнили старый анекдот, который я перефразировал: «Гиви, ты помидоры любишь?» – «Кушать люблю, а так нет». – А каким ты видом занимаешься? – поинтересовалась она. – Сразу предупреждаю, это не праздный вопрос. – Велосипед люблю, йогу, лыжи. Плаваю в бассейне. – О, это хорошо, – оживилась она. – Знаешь, у меня есть приглашение в один спортклуб – не самый центровой, зато чистенький. Бассейн двадцать пять метров. Хаммам, сауна. Тренажерка есть, конечно. Составишь мне компанию поплавать – скажем, м-м, послезавтра? – А в какое время? – Ты ведь, говорят, свободный художник? – Говорят. – Я в определенном смысле тоже. Поэтому давай днем – народу меньше. – Давай. Она продиктовала мне адрес, и мы договорились на два часа – у меня был умысел, если встреча с Юлей не заладится, сбежать от нее пораньше и в городе пообедать. Я подумал, что лет двадцать ни с кем не назначал пляжных свиданий, – в последний раз дело было в бассейне «Москва». Подумалось также, что даме пятидесяти с лишним лет надо обладать большой смелостью и уверенностью в себе, чтобы являться на встречу со старым приятелем в купальнике. Значит, она считает, что в ней все идеально? И фигура, и лицо, и кожа, и ноги?! Тогда это редчайший случай для женщины! Юля и впрямь выглядела неплохо. Она встретила меня на ступеньках спорткомплекса. Я готов был повторить суждение, что тридцать прошедших лет пошли ей на пользу, – что и сделал вслух. Она польщенно засмеялась и молвила: «Ты тоже неплох». Девушки на рецепции встретили Юлю с пиететом – если не сказать подобострастно. Еще более раболепно приветствовала ее мывшая полы узбечка в униформе. Когда Солнцева провожала меня в раздевалку, я вскользь поинтересовался: «Ты что, здесь управляющая?» Она с достоинством улыбнулась: «Поднимай выше». – Хозяйка?! Довольная, она коротко кивнула: – Да. И добавила: – У меня таких клубов три. – Муж, что ли, подарил? – на правах старинного друга я позволил себе бестактность. – Почему муж? Все сама, тяжким каждодневным трудом, – сказала она: не знаю, соврала ли. – Вызывает восхищение. – Так не скрывай его, – улыбнулась она. – Восхищайся. – Подожди, дай осмотреться. Вдруг у тебя раздевалки грязные. И волосы в стоке душевой плавают. – Тогда иди, инспектируй. Встретимся через десять минут в бассейне. Когда я вышел из душевой, Юля в хорошем стиле кролем бороздила полупустой бассейн. Я влез в воду, и она подплыла ко мне. – Ты права, – сказал я, – все почти стерильно. – Если б ты знал, сколько времени, сил и нервов стоило мне, чтобы этого добиться. И сейчас нельзя расслабиться ни на секунду. – Давай поплаваем, раз уж пригласила? – Давай. Наперегонки. – Пфф! Соревнование? – А я знаю, что ты азартен. Помнишь, ты на спор собирался Енисей переплыть? Тебя еле отговорили. Вода там в июне холоднющая. – Что, правда? – я напрочь забыл о том пари. – Правда-правда! Я не выдумываю. – Давай просто поплаваем. Пятнадцать бассейнов. – Двадцать пять. – Двадцать. В юности я плавал не худо, да и форму поддерживаю, не курю, пью редко. Но и мне соревноваться с новой-старой знакомой было тяжеловато. На последней трети дистанции я почувствовал: все, конец, не могу, сейчас умру – но краем глаза видел из воды, как на соседней дорожке Юлия не снижает темпа. И я переборол себя, а потом пришло второе дыхание. Она проиграла мне полбассейна. После того как я вылез и отдышался, резко улучшилось настроение: вечный столичный адреналин сжегся, в кровь впрыснулись эндорфины. Юля тоже раскраснелась, лицо разгладилось, она стащила шапочку и смеялась, встряхивая волосами. – Самое время – в джакузи, в сауну или хаммам, – предложила она. Я выбрал хаммам. Как римляне времен упадка империи или чета немецких бюргеров, мы устроились на каменных полках в клубах пара. Юля, конечно, была немолода (как и я сам), но к лицу, фигуре, ножкам и ручкам и впрямь не было никаких претензий. Особенно в пару и полутьме. Никакой сеточки вен и почти нет целлюлита, и педикюр идеальный, и эпиляция – приятно посмотреть. «Ну, расскажи, что случилось», – спросила она. Совместные занятия спортом сблизили нас даже больше, чем если б мы выпили, и я без стеснения поведал ей всю историю – только об участии экстрасенса Данилова и его роли умолчал. Сначала сообщил все, что мне рассказал Марцевич о смертях Харченко, Пита, Пильгуя, Кутайсова, Селиверстова. Потом вкратце передал историю гибели самого Антона. Глаза Юли увлажнились, по щеке сползла слеза. Когда она пришла в себя, я излил ей душу до донышка: сказал, что мне отчего-то показалось, что в истории замешана моя бывшая любовь Лидия. Юля улыбнулась: «Я помню, как ты был в нее влюблен». – Что, неужели так заметно было? – огорчился я. – Не знаю, как остальным, но мне – да. – А ты ко мне присматривалась? – Разумеется. Я ведь к тебе неровно дышала тогда. – Что ты говоришь?! И ты молчала?! – Девушку украшает скромность. – Дурак я, дурак. Мы с тобой потеряли тридцать лет. – Вот именно, мой дорогой. А сейчас поздно, у меня дети взрослые. – Какое совпадение – у меня тоже. У тебя – кто? – Мальчик и мальчик. – И у меня – парень. Мы немного похвастались друг перед дружкой своими детьми. Потом, завернувшись в полотенца, пили зеленый чай, сидя в шезлонгах у бортика бассейна, и официантка, и другие служители, что проходили мимо, с чрезвычайной вежливостью нас приветствовали – не скрою, мне это нравилось. Приятно иметь дело с состоявшейся женщиной. И Юля, наконец, сказала: |