Книга Ярость, страница 43 – Андрей Хаас

Усевшись за шаткий стол, Горский вытащил из дорогого кожаного портфеля папку с бумагами, блокнот, ручку, привычно разложил все эти вещи перед собой, закурил и, откинувшись на спинку лавки, остекленело уставился перед собой. Решение, которое предстояло принять, требовало концентрации мысли. Поразмыслив пару минут над сложившейся ситуацией и над всеми предшествующими этой ситуации непростыми обстоятельствами, Андрей Андреевич так ничего и не решил, отчего стал нервно теребить свой заросший седоватой щетиной подбородок и малодушно подумывать о теплой водке.

Было от чего прийти в замешательство. Разгром Артемона в «Ботанике», а иначе подобную катастрофу никак и не назовешь, прилюдная порка Дольфа и, напоследок, категорическая директива вернуть сбежавшую художницу – все это самым странным образом подействовало на приглашенных лиц, сбило эйфорию праздника и совершенно парализовало инициативу сотрудников. Мелкие галерейные сошки, видевшие владельца фонда раз в году, референты, бухгалтерия, критикессы и красотки из пиар-отдела покидали ресторан тихо как мыши. Все были подавлены, и всем было ясно – Тропинин жутко гневается на руководство галереи и, что самое печальное, само руководство никак не контролирует ситуацию.

И действительно, старожилы «Свиньи»: искусствовед Белов, Гейман да и сам Горский были настолько потрясены услышанным, что даже не попытались вступиться за молодого художника. Они просто бросили Артемона на съедение, и ЧТО вонзил в него свои страшные зубы. То ли из злорадства, то ли из личного страха, но никто из них не пришел на помощь и к Дольфу. Чем закончился его приватный разговор с Тропининым о новом проекте, можно было только гадать, однако, как только все покинули ресторан, ЧТО позвонил Горскому и обратился с неожиданной просьбой:

– Андрей Андреевич! Разыщи, пожалуйста, Амурова.

– Что, прямо сейчас? – удивился Горский.

– Да, срочно, и обязательно сообщи ему, во сколько завтра привезешь Соню.

– Я – привезу Соню? – еще больше удивился Горский. – А где же я ее возьму?

– Я уже все выяснил. Она в гостях у Пепла. У него в Павловске какой-то дворец, подробностей не знаю. Свяжись с Микимаусом, он везет туда завтра американцев на поклон.

– А для чего Тимуру все знать? – удивился Горский.

– Они поругались с Соней. Вот мы их и помирим. Есть у меня план, – как бы раздумывая над чем-то, неспешно произнес Тропинин. – Потяни его легонько в нашу сторону. Расскажи в общих чертах про новый проект, одним словом, приласкай, чтобы он убрал колючки! Договорись с ним.

«Чего он от Амурова хочет?» Именно эта мысль серьезно заботила сейчас многоопытного Андрея Андреевича, не без оснований слывшего среди научных коллег великим умницей и дипломатом. Окончательно взвесив свои самые важные догадки, Горский уже было вознамерился подвести итог, но тут принесли фирменное блюдо. На огромной квадратной тарелке черного цвета в кровавом пятне кетчупа уныло лежали две обугленные колбаски, рядом с которыми возвышалась гора вялой зелени. Пораженный этой псевдохудожественной кулинарией, Горский придирчиво оглядел общую композицию и строго спросил у официантки:

– А вилы где?

Девушка сделала удивленное лицо.

– Ну, вилы, которыми я буду ворошить этот стог сена, – мрачно развил свою мысль голодный куратор.

Официантка залилась смехом и принесла завернутые в салфетку приборы. Так ничего и не поевший на злосчастном ужине в «Ботанике», Горский жадно проглотил принесенную снедь, выпил сок и, немного подкрепившись, спокойно решил: «Разберемся. Главное – замкнуть все на себе. Дольфу, похоже, конец».

Когда, размышляя над неожиданно открывшейся перед ним сладкой перспективой, он с наслаждением закурил сигарету, потайная дверка открылась и в задымленный мрак кафе вошел Амуров.

Оглядевшись, Тимур уверенно промаршировал к столику Горского, здороваясь по пути с друзьями и пожимая протянутые к нему руки.

– Здравствуйте, – с энергичным вызовом поприветствовал он Горского, усаживаясь рядом.

– Здравствуй, Тимур! Прости, что вытащил тебя из дома в такой час, но у нас события развиваются таким образом…

Не дослушав, Тимур резко поднялся, направился к барной стойке и потребовал водки. Совершенно не ожидавший такой неучтивой выходки Горский прервался на полуслове, но когда Амуров вернулся, сделал выразительный жест официантке – та мигом притащила ему такую же рюмку «Синопской». Художник и куратор молча выпили, закурили и заказали еще по одной.

– Я потому так срочно попросил о встрече, – крякнув от мерзкого вкуса беленькой, доверительно сообщил Горский, – что мне необходимо сегодня же уяснить для себя некоторые вещи.

– Где Соня, я не знаю! – раздраженно буркнул Тимур.

– Понимаю. Но я вовсе не по этому поводу… – изображая на лице удивление, заверил Горский.

– А для чего же еще я вам понадобился?

– Сейчас объясню, – попыхивая сигаретным дымком, пообещал Андрей Андреевич. – Кстати насчет Сони. У тебя телевизор есть?

– А при чем здесь телевизор? – насторожился Тимур. – Вы еще кровать не вернули.

– Сегодня в два ночи по «Культуре» повтор репортажа про «Арт-Манеж», в том числе и интервью со мной, – похвастался Горский. – Посмотри, почерпнешь массу полезной информации…

– Почему вы так уверены?

– В чем именно?

– Да во всем этом! – презрительно воскликнул Тимур. – Ваша галерея, ваши репортажи, которые вы же и снимаете, все эти ваши зомбированные художники, этот ваш счастливый мир избранных и востребованных. Почему вы думаете, что мне будет интересно? Я не рисую, не выставляюсь и не бегу с вами в одной упряжке. К чему эта ваша забота о моей более чем скромной особе? Не понимаю. Вы что, пригласили меня, чтобы рассказать про свою передачу?

– Тебе не идет такое ерничанье, – с укоризной пожурил его Горский. – Мы знакомы уже пятнадцать лет, и я всегда считал тебя не только талантливым художником, но и своим личным другом. Что с тобой, Тимур? Чего ты так напряжен? Я просто хотел пообщаться.

– Вот как! Пообщаться? В двенадцать ночи? Скажите прямо, чего вам надо? Вы уже задурили голову моей девушке, в результате чего она ушла из дому и, вероятно, сошла с ума.

– Сошла с ума? – насмешливо воскликнул Горский. – Почему ты так решил? А если и сошла, при чем тут я?

– Ну как же? Ведь это после ваших курсов в нее вселился этот бес современного искусства. Наверняка именно вы и подучили ее бегать голой по Манежу. Воображаю себе, как проходило обучение! Не отпирайтесь, она бы сама никогда до такого не додумалась. Вы всех используете как пешек, а ваша школа просто калечит молодых людей, заставляя их участвовать в таких сумасшедших проектах.

– Очень захватывающее выступление, – с саркастической улыбкой перебил его Горский. – В целом совершенно правильное, за исключением тех мест, где ты намеренно смещаешь акценты и драматизируешь, превращая минимальную теоретическую подготовку в некую злокозненную интригу.