Онлайн книга «Большая реставрация обеда»
|
– Вот сволочь! – с восхищением выругалась Вендулка. – Я думаю, – заметил трактирщик, пряча полупустую бутыль обратно, – что лучше теперь подойти к монастырю с наветренной стороны. Иначе монахи нас за версту учуют. – Не нас, а тебя! – возразила Вендулка. – Воняет как из преисподней! – Не знаю, не сравнивал, – съязвил трактирщик. – Однако тут наблюдается устойчивая тенденция: чем крепче винцо, тем слаще благоухание. – Мы еще долго будем разглагольствовать?! – не выдержал я. – Нам надо засветло попасть в монастырь. – Ну, это раз плюнуть, – заверил меня трактирщик. – Монастырь очень большой, так что не промахнемся… Следуйте за мной! И снова двинулся по тропинке, горланя дикую песню: Под щебетанье пташек Нам весело идти! У Мэри был барашек [19] — Попробуй отвинти! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! Папашка строгих правил, Чтоб Мэри соблюсти — Барашка ей поставил На пояс верности! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! Могучий был мужчина Папашка и дебил! Как раз перед кончиной Барашек закрутил! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! Концы отдал папаша, Христос его прости! А замуж Мэри нашей Не выйти, не зайти! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! Такая вот промашка, И что тут говорить?! Никто не мог барашка Обратно открутить! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! И женихи кружили, Как стая воронья! А в сорок – положили На девственность ея! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум! Парабам-бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум! Уж никому не надо Подобной красоты! Такая вот баллада Про Мэри и болты! – Парабам-бум-бум! – закончил свою песню трактирщик, споткнулся и рухнул на тропинку. Да так, что земля задрожала, а с ближайших деревьев стали облетать листья. – Вот и осень, – заметил трактирщик. – Пора сеять озимые… Однако он не успел поделиться планами сельскохозяйственных работ, потому что вместе с мешками поехал в кусты, влекомый неведомой силой. – Прощайте! – вякнул напоследок трактирщик и скрылся. – Не поминайте лихом! – послышалось из-за деревьев. Исчезновение нашего провожатого отличалось внезапностью, словно черти его похитили, дабы покуражиться. И теперь из леса доносились жалобные вопли и стенания, как будто трактирщика жарили на медленном огне, а хруст валежника только усиливал это впечатление. Тогда Вендулка подобрала дубину, что обронил трактирщик, и, подгоняемые любопытством, мы поспешили на звуки агонии, чтобы полюбоваться картиной страшного суда. Ибо слаб человек и падок на безобразные зрелища! Наш провожатый отыскался метрах в тридцати от тропинки, связанный по рукам и ногам. Бедный трактирщик жалобно стонал, а рядом с ним стоял здоровенный монах и наслаждался видом поверженного противника. – Присоединяйтесь, – сказал нам странный монах и пнул трактирщика, словно колоду. – Попался, стервятник?! – Неисповедимы пути Господни, – посетовал трактирщик. – Как бы не так! – возразил монах. – Наша встреча была предначертана! Ведь я силки на тебя поставил еще в воскресенье! Вендулка подумала и собралась от души треснуть монаха дубиной, но тот почуял неладное и погрозил ей пальцем толщиной с оглоблю. – Не женское это дело, – чинно сказал монах. – Не богоугодное! – И бесполезное, – со вздохом подтвердил трактирщик. – Только дубина сломается. Разрешите представить нашего друга… Поп-расторгуй! – Расстрига! – поправил трактирщика странный монах. – И не друг я тебе, а кара небесная! Так что – лежи спокойно! Однако неугомонный трактирщик продолжал возмущаться. – Это каждый дурак сможет, – выговаривал он монаху, – накинуть веревку и дернуть, словно разбойник. Когда неподготовленный, в общем-то, человек идет себе лесом и песни поет. А ты в чистом поле за мной погоняйся! – Делать мне больше нечего, – усмехнулся монах, – как, задрав на себе рясу, по полю бегать. Вдобавок от подобного зрелища нет никакой назидательной пользы. Ибо страшен диавол в кривляниях своих! – Сволочь! – выругался трактирщик, пытаясь освободиться. Однако его усилия ни к чему не привели. – Что же ты ругаешься как извозчик? – усмехнулся монах. – Разве тебя не учили вежливости? – Я человек культурный, но малограмотный, – ввернул трактирщик. – То есть все понимаю, а возразить не могу! Потому что у нас, простолюдинов, слова всегда сопровождаются жестами. А когда руки связаны, я культурно беседовать не могу. – Ну, хорошо! – смилостивился монах. – Сейчас я возьму свою десятину и тебя освобожу. С этими словами он расстелил на земле дерюгу и принялся вытряхивать на нее съестные продукты из мешков трактирщика. Мы же с Вендулкой были тут в роли немых наблюдателей, потому что никто не искал в нас поддержки или сочувствия. – Негусто, – со вздохом сказал монах, разглядывая припасы. Тут он принялся делить продукты, забирая себе только деликатесы. «ВО-ПЕРВЫХ – СВИНОЙ ОКОРОК, ДАЛЬШЕ – КОЛБАСКИ И ЧУДЕСНО ИЗГОТОВЛЕННЫЕ ПОТРОХА, ВО-ВТОРЫХ – МЯГКИЙ СЫР, МОРС, УЛИТКИ, ЧТО БЫЛИ ЗАГОТОВЛЕНЫ ТРАКТИРЩИКОМ ПО ШТУКЕ НА БРАТА, ПЕЧЕНКУ, ЯЙЦА В ГАРНИРЕ, РУБЛЕНЫЕ КИШКИ, ГОРЧИЦУ И ВИНЕГРЕТ…» – Грабят, – подытожил трактирщик. – С особым цинизмом! Вдобавок нагло рассуждают о десятине, а забирают добрую половину! Можно сказать, две трети! – Все согласно прейскуранту, – пояснил трактирщику странный монах. – Ибо! За прошлую неделю я десять раз молился за здравие Корнелия Трималхиона и только единожды за упокой, когда сильно проголодался. Был такой грех, не спорю! И поэтому оставляю братьям в монастыре мешки, бобы и макароны! |