
Онлайн книга «Файф-о-клок»
Скорее всего, эту трубку отодрали от таксофона, что называется – с мясом, и оголенные провода теперь болтались вместо антенны. И, как показалось Ивану Петровитчу, весь разговор Гекаты с неизвестным абонентом смахивал на надувательство. – Отбой! – сказала Геката и забросила трубку назад в сумку. Оттуда послышались нецензурные выражения… – А в другой глазик?! – предложила Геката, и выражения прекратились. – Через пять минут меня ждут в Смольном, – сообщила Геката ошалевшему Ивану Петровитчу. – С апрельскими тезисами… Поэтому раздевайтесь без волокиты, то есть – до трусов. – Зачем? – обомлел Иван Петровитч. – Некая дамочка жаловалась мне на мужчин. Что независимо от времени года ей попадаются экземпляры все хуже и хуже. Иначе говоря, не разбиралась в собственных электромагнитных приспособлениях. Ведь если у тебя на одном месте плюс, то он неизменно притягивает минус… – отвечала Геката. – И что?.. – растерялся Иван Петровитч. С ним требовалось разговаривать без околичностей, то есть по-армейски. – Вы русский язык понимаете? – спросила Геката. – Да, – неуверенно отвечал Иван Петровитч. – А ну-ка скажите: «Мама мыла раму!», – предложила Геката. А Иван Петровитч неожиданно закобенился, как в первом классе. – Не понимает, – решила Геката. – Тогда повторяю по-гречески… Раздевайся до трусов, гадина-сволочь! И если Иван Петровитч мог запросто отказать даме, то с собаками спорить было бессмысленно и бесполезно. Поэтому Иван Петровитч пришел к выводу, что лучше раздеться, чем – освежеваться. За сорок пять секунд он скинул форменную одежду и замер по стойке смирно, краснея за свои гражданские трусы в крупный горошек. – Оленька сшила! – доложил Иван Петровитч непонятно за каким хреном. – Мне нравится, – сказала Геката и распорядилась: – Два наряда вне очереди вашей Оленьке! Один свадебный, другой похоронный! А гадкие псы, как показалось Ивану Петровитчу, пакостно захихикали. – ЕЩЕ ТЫ НЕ СНОСИЛА КАБЛУКОВ, А ЗАМУЖ СОБИРАЕШЬСЯ, МЕРЗАВКА?!! – басом процитировала Геката. – Или что-то в этом роде… – добавила она обычным голосом. – АВКА!.. АВКА!.. Извините, я сегодня не в голосе… «Опаньки! Шекспир!» – подумал Иван Петровитч и приготовился к самому страшному… – Скажите чи-и-и-из! – предложила Ивану Петровитчу неугомонная Геката и потрясла для наглядности холщовой сумкой. – Сейчас отсюда вылетит птичка! – Чи-и-и-из, – аки болван повторил Иван Петровитч и обеспечил себе путешествие на тот свет с веселым позитивом, как говорят профессиональные фотографы… Геката, недолго порывшись в сумке, вытащила оттуда, как показалось Ивану Петровитчу, волосатый кочан капусты и сказала: «Ути-пути, какие мы сегодня замурзюканные!» После чего плюнула на кочан, протерла его рукавом и предъявила Ивану Петровитчу для опознания: – А вот и птичка! «Оленька!» – решил Иван Петровитч и почти не ошибся. Это была голова Медузы-горгоны. Иван Петровитч почувствовал, как у него отнимаются руки и ноги, и вспомнил про двести рублей, которые он пропил на прошлой неделе с сослуживцами. «Надо было отдать Оленьке…» – успел подумать Иван Петровитч и застыл в античной позе работы Мирона. – Чего только не заваляется в дамской сумочке… – покачала Геката головой Медузы-горгоны, глядя на окаменевшего Ивана Петровитча. – Он мраморный? – риторически справилась Медуза. – А почему в трусах? – Римская копия, – пояснила Геката. – Тогда – сойдет! – сказала Медуза и с глубоким удовлетворением икнула. Геката продолжала держать Медузу за волосы, словно Давид голову Голиафа. – Раньше, – задушевно сказала Геката, помахивая Медузой, – я думала, что икотка возникает от судорожного сокращения диафрагмы… – У меня нет диафрагмы, – пробурчала Медуза и снова икнула. – А мозги у тебя есть? – зловеще поинтересовалась Геката. – В каком количестве? – осторожно осведомилась Медуза. – В элементарном! – определила Геката… И сунула ей в рожу пустой флакончик из-под французских духов. И разгрызенный тюбик губной помады… Медуза, конечно, понимала, что проштрафилась, но решила до конца играть в несознанку. – А в чем дело, гражданин начальник?! – нахально запричитала Медуза. – Где отпечатки пальцев?! – Как щас тресну башкой о стенку! – сказала Геката. – Будет отпечаток! Медуза тактично промолчала. Потому что синяк под глазом напоминал ей о предыдущей размолвке. – За каким чертом ты это делаешь?! – напирала Геката. – Из вредности и алкоголизма, – призналась Медуза. – А бить инвалидов Троянской войны – стыдно. – А жрать парфюмерные принадлежности?! – угрожающе спросила Геката, перебросила Медузу из левой руки в правую и приготовилась к толканию ядра. – Я сумасшедшая! – на всякий случай предупредила Медуза. – Сейчас поправишься! – сказала Геката и толкнула снаряд метров на пятнадцать… Раздался звук битого стекла. – Дьявол! – выругалась Геката. – Прямо в фару! В сопровождении собак она направилась к месту падения «метеорита», чтобы оценить степень нанесенного ущерба… – Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать… – считала шаги Геката ради спортивного интереса. Медуза лежала рядом с невесть откуда взявшимся здесь мотоциклом, растрепанная, и туманно улыбалась… – Галогенка? – поинтересовалась Медуза, имея в виду кокнутую фару. – Надо было парковаться на стоянке для служебных машин, а не лезть в Эрмитаж со своим самоваром… – Пятнадцать, шестнадцать! – закончила считать Геката. – Новый олимпийский рекорд. А в следующий раз буду душить полиэтиленовым пакетом. – Тоже мне – Аль Капоне! – усмехнулась Медуза, но от дальнейшей дискуссии воздержалась. Геката вытащила мотоцикл на середину зала и принялась над ним колдовать… «Фары есть?.. Фар – нету! Фары есть?.. Фар – нету! Фары есть?.. Фар – нету!» Минут через десять подобной парапсихологии, телекинеза и сильных выражений из обихода авторемонтных мастерских Гекате все-таки удалось заменить фару на своем мотоцикле. – Проще было бы летать на помеле, – съязвила Медуза. – Но мы же девушки современные… «Пупой» красимся… Геката не стала спорить, поскольку «пупой» Медуза называла всю косметику, а не товар определенной фирмы. – Domus propria, domus optima! – сказала Геката. – Что в переводе с латыни означает… Слушать дуру – себе дороже! Из шеренги античных бюстов Геката выбрала третий с краю и принялась кантовать его к мотоциклу. |