
Онлайн книга «Помпеи нон грата»
– Понятно, – сказал я. – А что у тебя вызывает слово «повествовательные»? Ну, кроме жалости, разумеется… – Нет повести печальнее на свете, чем повесть, опочившая в поэте, – скороговоркой сообщил боцман. И где только он черпает такие афоризмы – до и после портвейна? Кстати, «бар» назывался баром только потому, что мы с боцманом время от времени играли здесь в посетителя и бармена, чередуя свои амплуа. Это летнее «театральное заведение» находилось рядом с гостиницей Юлии Феликс и скоро должно было рухнуть в море. Как раз на прошлой неделе исчезла часть террасы, и мы отодвинули барную стойку подальше от обрыва. – Ну так я пошел? – вслух размышлял боцман, все еще надеясь, что я сгоняю в гостиницу и притащу оттуда пару бутылок пива. – Иди, – разрешил я. – Но могу дать один ценный совет… Не гуляйте вечером вдоль обрыва и возле гладиаторских казарм. – А где они расположены? – уточнил боцман. – Я шведский турист и плохо ориентируюсь в Помпеях, вернее – совсем не ориентируюсь. – Шведский турист? – переспросил я. – Тогда у нас возникла проблема… Чтобы держаться подальше от гладиаторских казарм, вам непременно надо знать, где эти казармы находятся. А как только узнаете – будет поздно держаться от них подальше. – О-кей! – согласился боцман. – Однако какой из меня шведский турист без пива? – Придурковатый, – оценил я. – Но в гостинице пиво тоже закончилось. Еще вчера. – А разве Юлечка не собирается пополнить свои запасы? – осторожно осведомился боцман. – Вроде бы нет, – заявил я, потому что эта беседа вокруг да около пива мне порядком осточертела и вызвала непроизвольное слюноотделение. – Тогда пойду вытащу Юлечку и спрошу, – решил боцман и направился к так называемой вылазке, чтобы свистать всех наверх. А я подумал-подумал, плюнул на бар и поплелся за ним, то и дело поглядывая на море, где «Юлечка и Сидулечка» плавали и загорали в голом виде. Правда, с обрыва их невозможно было разглядеть во всех деталях, а единственный капитанский бинокль куда-то запропастился. – Изображение сексуальных сцен ради изображения считается порнографией, – заметил я, шагая следом за боцманом по самому краю обрыва. – А как называется текст, написанный ради текста? – Не знаю, не пил, – ответил боцман, рискуя свалиться вниз и свернуть себе шею. – А сколько здесь метров? – попробовал выяснить я высоту обрыва. – Не знаю, не измерял, – отгавкался боцман. – А надо бы взять вашу литературу и бросить в синее море, чтобы пожрали ее киты. – Так говорил Стасов, – пояснил я. – Правда, по поводу живописи. – Да? – удивился боцман. – Со Стасовым я не пил. Так мило беседуя, мы подошли к вылазке, благо тащиться было недалеко. Вдобавок отсюда открывался прелестный вид на Помпеи. – Обратите внимание, – словно экскурсовод, заявил я, – на каком опасном расстоянии от обрыва находится здание Сената и Синода. А скоро и оно канет в Лету! Но боцман вконец окрысился на мои театрально-литературные развлечения. – Нет в Помпеях такого здания, – возразил он. – Сената и Синода. – Да, – со вздохом сожаления признал я. – Я думаю, что Помпеи – это плод моего больного воображения. Яблоко или груша… О чернослив моих фантазий! О дыня моих причуд! – Заканчивай, – насупился боцман. – Меня и так обвиняют в пособничестве! – Кто?! – с негодованием воскликнул я, хотя ответ плавал в море на надувных матрасах. Можно сказать, у меня под носом, если раздобыть бинокль. – Э-эй! – заорал боцман в сторону моря, размахивая руками и стараясь привлечь к себе внимание. – Эге-гей! Юлия Феликс что-то прокричала в ответ, но мы ничего не расслышали, кроме «…ись!» и еще раз «…ись!». – Вот незадача, – огорчился боцман. – А почему тебя называют боцманом? – спросил я. – Отвяжись! – попросил боцман. – Разве не видишь, что человек мучается с похмелья? – А еще меня интересует, – не унимался я, – где ты берешь спиртное, если в округе никаких магазинов нет. – Может, она мне крикнула: «Отвяжись»? – терялся в догадках боцман. – Или что-нибудь похуже? Но я сделал вид, что тоже озабочен своими проблемами и занят изучением так называемой вылазки. В общих чертах это приспособление состояло из толстой веревки, привязанной к металлическому костылю, который вогнали в землю по самую шляпку. И чтобы подняться наверх или спуститься вниз, надо было продемонстрировать незаурядные акробатические способности. Вдобавок вышеозначенная веревка кончалась где-то на середине, и девушкам приходилось карабкаться по обрыву, чтобы до нее добраться. – Вообще-то они, – тут боцман кивнул в сторону моря, – называют меня Юлием Цезарем… За то, что я занимаюсь двумя делами одновременно. – Какими? – полюбопытствовал я. – Не знаю, – смутился боцман. – А чем промышлял этот Юлий Цезарь? Вот и я, наверное, делаю то же самое. – Теперь понятно, – сообразил я. – Значит, не обманула меня подлая Юлия Феликс. Сказала, что встречу Юлия Цезаря, когда приеду в Помпеи, и вот результат. – Скорее всего, – подтвердил боцман. – А спиртное я покупаю в определенных местах. Это мое ноу-хау… – Дальше можешь не продолжать, – разрешил я. – Кстати, Юлия Феликс оставила для тебя деньги. – Ну, ты, это, почему, столько, времени, вообще?! – через запятую возмутился боцман. После чего мне пришлось вытащить деньги и передать их боцману. – Я тут зажарился, как шашлык из баранины, пойди освежись, давно бы так! – выпалил боцман, сунул деньги себе в карман и поспешно удалился. – Незаменимая личность, – подытожил я… Уселся на краю обрыва и снова принялся размышлять о вечности, глядя, как Юлечка и Сидулечка нежатся на надувных матрасах… [17] Надо заметить, что женщины любвеобильны до яблок – как увидят этот продукт любого сорта, так сами не свои. Ногами топают, ресницами хлопают – прямо кошмар, честное слово. Подавай им яблоко, и все тут! Что прародительница Ева (не знаю, как величать по отчеству), что три богини – Гера, Афина и Афродита. А сколько написано инструкций по этому поводу? Пункт первый: Если у женщины в руках яблоко – считай, что это граната Ф-1 с радиусом поражения двести метров. Пункт второй: Делай ноги! Пункт третий: Не сделал ноги – пеняй на себя… Однажды Гера, Афина и Афродита, три здоровые дуры, можно сказать стоеросовые, решили выяснить, кто из них больше вымахал. По всем параметрам. И устроили очередной конкурс красоты «Отчаянные домохозяйки», потому что в первом соревновании соискательниц было меньше, только Ева да змей, и явного фаворита установить не удалось. Хотя если судить о Еве по гравюрам Рембрандта, то победил змей. За явным преимуществом – и хвост длиннее, и рожа симпатичнее. |