Онлайн книга «Лунный камень мадам Ленорман»
|
– У меня работа. – Брось, выходные же. – Леночкин отец, массивный, громогласный, панибратски хлопает по плечу. – На выходных отдыхать надо. Мефодий пытался, но для отдыха ему требовалась тишина. А от него требовали участия в жизни чужой, какой-то слишком большой семьи. Он отказывался. Леночка огорчалась. – Мама тебя ждала, – говорила она позже, возвращаясь с этих посиделок. – Неужели так сложно раз в неделю заглянуть к ней? – Сложно. – Мефодий устал. Не от Леночки, а от ее семьи, от звонков, что утренних, что вечерних. От гостей, которые заглядывали в его дом, словно в собственный. От желания видеть в гостях его, втянуть в проблемы дядек и теток Леночки, их великовозрастных детей… от неспособности Леночки вырваться из этого родственного круговорота. Не было ссор с битьем посуды и истериками, но были тлеющие угли обиды, закушенная губа и глаза, полные слез. Всхлипы в ванной, дверь в которую Леночка притворяла плотно. Она сидела там часами, и чувство вины, терзавшее Мефодия, разрасталось до невиданных размеров. Он пытался мириться. Покупал цветы и золотые безделушки, она же принимала подарки хмуро. – Я не продаюсь, – буркнула однажды, и в этом прорезались знакомые ноты матушкиного голоса. – Не продаешься, – согласился Мефодий, чувствуя, что еще немного, и он сорвется, просто по-хамски наорет на нее, выскажет все, что думает о ней и ее безумной семейке. Надо было успокоиться. – Давай уедем? – Он вернулся с рекламными проспектами, вспомнив уютную тишину тропического рая. – Мы в отпуске не были уже два года. Он не был, Леночка училась. – Отдохнем. Приведем нервы в порядок. И глаза ее знакомо вспыхнули. Она завизжала от радости и бросилась Мефодию на шею. А он закружил ее по комнате, думая о том, что еще пара недель, и увезет жену прочь от родни. Радость длилась недолго. – Мама, – в тот день Леночка надолго задержалась в гостях у родителей и вернулась какой-то тихой, поникшей. – Мама считает, что тебе не следует так тратить деньги. – Так – это как? Его деньги, заработанные, пусть и не при разгрузке вагонов, но Мефодий имеет полное право сам решать, когда и на что их тратить. – Бездумно, – повторила Леночка, отводя взгляд. – Лететь в Гоа… это ведь очень дорого. – Мы можем себе позволить. – Турция дешевле… особенно если оптом… и ничуть не хуже. Она повторяла чужие слова о том, что можно приобрести семейную путевку, на пятерых, и мамина хорошая подруга работает в туристическом агентстве. Она бы скидку неплохую сделала, сугубо по-дружески… – Почему на пятерых? – Мефодий чувствовал, как закипает гнев внутри. – Ты, я, – Леночка отвернулась и очень тихо добавила: – Мама, папа и Витя. Ну конечно, как отдыхать без семьи? Особенно умилила необходимость тащить с собой Леночкиного старшего брата, который, безусловно, был очень талантливым экономистом и даже диплом имел об окончании университета, да вот беда, работу найти не мог. Те места, которые предлагались, были Витька недостойны. А те, которые достойны, по странному выверту судьбы, заняты… и Мефодий отказался участвовать в устройстве Витькиной судьбы. Тогда он едва не сорвался. – Послушай, – он постарался говорить спокойно, хотя больше всего ему хотелось схватить вазу с пышными пионами – мамин подарок – и швырнуть о стену. – Я не хочу отдыхать с ними. Если нужно, я куплю им путевку. В конечном итоге нервы дороже. – Пусть едут в Турцию. А мы с тобой отправимся в Гоа. Ты и я. Как раньше. Хорошо? Леночка робко кивнула, но… – Мама никогда не была за границей… и папа тоже… И лететь пришлось впятером. Как можно бросить родителей в чужой незнакомой стране? А Витенька с его превосходным знанием английского, которое, подозревал Мефодий, преувеличено, как преувеличены и прочие Витенькины заслуги, не в счет. Он же робкий… …и нищий. Сидя в самолете, Мефодий смотрел на проплывающие за иллюминатором облака и думал о том, что сказала Грета. Так продолжаться не может. И Леночке придется решить, какая из семей ей нужна. Вот только… она любит его, но и их тоже. Кого выберет? – Ты сердишься? – робко спросила она. Леночка была тихой, виноватой. Она и сама устала, измоталась вся, потускнела. И, верно от нервов, заедая расстройство, набрала с дюжину килограммов. При ее птичьем весе, быть может, и не так уж плохо немного поправиться, но килограммы эти, осев главным образом на заднице, изуродовали хрупкую Леночкину фигурку. – Сержусь, – Мефодий не стал лгать. – Из-за… Ее мамаша громко выговаривала отцу, что тот, взяв чай, пролил его на рубашку. А Витек, развалившись в кресле, хихикал. Безумие. – Давай поговорим позже? – предложил Мефодий. Наедине. Если им вообще позволят уединиться. Был перелет. И суета аэропорта. Машина, которая встречала дорогих гостей. Сумки, баулы и тещин громкий голос, который взрезал гомон толпы. Духота. Пыль. Отель в хваленые пять звезд. Номера. И тут же стук в дверь. – Надо идти осмотреться, – решительным тоном заявила Леночкина мамаша. – Идите, – Мефодий упал в кровать. – У меня болит голова. Ложь, которая в любой момент грозила стать правдой. – Я таблетку дам, – теща нахмурилась: прогулка подразумевалась семейная, следовательно, присутствие Мефодия было обязательным. – И все как рукой снимет! – Не надо. Он не имел сил спорить. И не желал видеть эту женщину, которая с тупым упорством пастушьей овчарки сгоняла свою семью в стадо. Вот только Мефодий – не баран. Он отвернулся к окну, чтобы не видеть тещу: ее голос, ее наряд – шифоновое платье какой-то невообразимой расцветки – вызывали у него приступы злости. Но Мефодий не мог позволить себе сорваться. С прогулки Леночка вернулась, едва сдерживая слезы… – Что опять? Он спросил устало, уже понимая, что нормального разговора не выйдет. – Почему, – она всхлипнула, и слезы хлынули потоком. – Почему ты не можешь вести себя нормально? – Нормально – это как? – Это… – Леночка вытирала слезы ладошками. – Это чтобы они не чувствовали себя… ненужными… лишними… бедными родственниками, которых из милости… – А они и есть бедные родственники. Прекрати. – Что? – Цирк этот. – Пытаясь справиться с головной болью, Мефодий выпил немного, но хватило, чтобы гнев, столь долго сдерживаемый, выплеснулся. – Жизнь на две семьи. Ты пытаешься угодить и тут, и там… |