Книга Сфинксы северных ворот, страница 33 – Анна Малышева

Художница думала поставить Делавиня в тупик этим простым вопросом. На ее взгляд, все было ясно: именно продажа дома доказывала отсутствие какого-либо клада. «Никто не убивает курицу, которая несет золотые яйца!» Но мужчина, стоявший так близко, что она чувствовала на своем лице его горячее дыхание, медленно растянул губы в улыбке:

— Есть вещи, которые нельзя ни продать, ни купить… Вы еще убедитесь в этом.

Она была готова попросить его отодвинуться — сама Александра не могла отойти от окна, Делавинь попросту перекрыл ей путь к отступлению, заняв собой узкий проход между стеной и столом. «Уж не думает ли он меня соблазнить?!» Эта мысль рассмешила ее, Александра едва не прыснула. Делавинь нахмурился. «А, ты не любишь, когда в твоем присутствии смеются! — Теперь она улыбалась шире, напоказ. — Бедные твои дети… Дай им Бог скорее вырасти и уехать из этого места, где призраков ценят больше, чем живых людей!»

Дверь кухни отворилась. На пороге стоял Дидье. Парень еще смеялся, оглядываясь и что-то отвечая сестрам. Увидев отца, он попытался принять серьезный вид, но получилось это у него плохо.

— Где ты был? — Отец резко развернулся к парню, и Александра смогла наконец покинуть закуток у окна.

— В замке… — протянул Дидье. — Помогал собраться. Они уехали.

Подойдя к столу, он оторвал кусок багета и, весело поблескивая глазами, отправил его в рот. Прожевав, добавил:

— Оба уехали, хотя сперва собирался он один. На разных машинах. Кажется, они поссорились.

— Ну, хватит болтать, или заняться больше нечем? — Отец сдвинул брови, и Дидье, испуганно округлив глаза, замолк. Делавинь-старший с преувеличенной галантностью, мало ему идущей, сделал жест в сторону Александры: — Проводи лучше нашу гостью, я ей надоел своими россказнями. А вы заходите к нам запросто… — обратился он уже к художнице. — Если что-то нужно… Рад помочь!

«Он меня попросту выставляет!» Александра, собравшись с духом, улыбнулась хозяину флигеля:

— Даниэль… Можно, я вас так буду называть?

Я, собственно, хотела спросить, не поможете ли вы мне уговорить Наталью продать сфинксов Лессе… Всем это принесло бы успокоение, а вам — хороший процент… Но из нашего разговора я сделала вывод, что говорить с вами об этом бесполезно…

— Совершенно бесполезно, — подтвердил Делавинь. Когда он хмурился, его маленькие черные глаза еще глубже уходили под лоб, и выражение их невозможно было поймать.

— Все останется как есть?

— Именно так.

— Ну что ж… — пожала она плечами. — Тогда мне, пожалуй, пора собираться… Какой смысл терять время? Я не в отпуске… Мне не платят за то, что я здесь жду неизвестно чего… Всего доброго!

Делавинь кивнул и демонстративно отвернулся, ища что-то на кухонном столе. Казалось, Александра внезапно перестала его интересовать.

Женщина вышла с Дидье в сад и с наслаждением вдохнула легкий вечерний воздух. С полей, сделавшихся за день совсем зелеными, тянуло дымом. Этот горьковатый привкус мешался с жирными испарениями возделанной почвы и духом близкой Сены, пахнувшей влажным полотном, по которому прошлись утюгом.

— Жалко, что вы так быстро уедете… — протянул Дидье, сопровождая гостью. Впрочем, голос его звучал вовсе не печально. За оградой слышался смех его сестер, но нельзя было разобрать, все три девочки там или только младшие. Дидье взглянул в ту сторону, откуда доносились звуки веселья: — Как мне надоело загонять их домой!

— Тебе надо уехать в Париж, — с улыбкой произнесла Александра. — На твоем месте я бы даже не раздумывала. И отец, и старшая сестра считают, что ты тут валяешь дурака, а работают они одни… Когда мои московские родственники начали мне говорить такое, я уехала из Москвы и поступила учиться в Петербург, в Академию Художеств.

— А потом что они вам говорили? — Заинтригованный Дидье даже слегка приоткрыл рот, что придало его лицу совершенно детское выражение.

— Ты знаешь, — подумав, ответила женщина, — то же самое…

Они рассмеялись одновременно. Дидье оборвал смех первым, его лицо сделалось серьезным. В этот миг он непостижимым образом стал похож на своего отца, хотя и не имел с ним ни единой схожей черты.

— В Париж поедет Кристина, — сказал он уже без тени улыбки. — Я останусь здесь.

— Это кто так решил? Они или ты? — Александре вспомнился разговор главы семейства Делавиней с продавщицей, услышанный в магазине. Ей было обидно за парня, который будил в ней почти материнские чувства.

— Да все мы вместе… — Дидье пожал плечами. — Я решил стать садовником.

— Мудро… — согласилась Александра. — Главное, сам решил. Кстати, дубы ведь ты посадил?

Она указала на молоденькие дубки по бокам флигеля.

— Я, — ответил парень. — Вроде принялись неплохо. Я их выкопал в парке у замка, там дубков много… По краям, у ограды, растут тополя, их никто и не сажал, сами посеялись… Сорное дерево, ни на что не годится, а растет быстро. А все дубы — в глубине. Есть очень старые, есть лет по сто, есть такие вот малыши… Но корень, знаете, и у молодых ого-го какой!

Дидье воодушевленно развел руки в стороны, показывая, как огромен корень молодого дуба.

— Я их привез в фургончике по отдельности, — завершил он свой захватывающий рассказ. — Замучился выкапывать… Уже стою по пояс в яме, а конца корня все не видно… Перерубать страшно — погибнуть может.

— Ты в самом деле любишь деревья, — улыбнулась Александра. — А зачем ты посадил тут дубы? Чтобы было похоже на прежний дом?

— Ну да, — наивно ответил парень. — Получилось почти, как на том медальоне.

— А почему вы не забрали с собой медальон?

Дидье помедлил.

— Так мы и сфинксов не переставили к своим новым воротам, — заметил он после паузы. — Нет уж, трогать тот дом нельзя. Его не затем строили.

Александра услышала в его голосе знакомые уже интонации Делавиня-старшего — суровые и напыщенные одновременно.

— Кстати, — она повернулась к той части ограды, которая выходила к саду «Дома полковника». — Те дубы рухнули давно, ты говорил… ты был еще ребенком…

— Мне было семь лет!

— Так почему вы их там не посадили заново?

Дидье остановил на ней взгляд лазурных глаз, приобретающих в сумерках лиловатый отлив и неопределенное выражение.

— А вы пробовали выкорчевать дуб, которому двести лет? — спросил он. — Даже если разбить пень кувалдой, что и сделали тогда… Корни-то не вытащить. На том месте уже не посадишь другой дуб.

— Можно было посадить деревья чуть подальше…

— Тогда было бы совсем не похоже на медальон! — возразил Дидье.

Тряхнув головой, словно отгоняя какие-то неприятные мысли, он двинулся совсем не к воротам, за которыми играли сестры, а в сторону «Дома полковника». Обернувшись, юноша окликнул замешкавшуюся Александру: