Книга Ассистент дамского угодника, страница 40 – Марина Серова

Перед моим носом тяжелая стопа Твердовского то и дело давила на акселератор. Он ерзал в кресле, то замирал, то нервно дергался, переключая коробку скоростей. От его активной возни стало пыльно, и я услышала, как за спинкой моего кресла закашляла Виктория. Слава богу, цела! Я попыталась приподнять голову.

Как только Вика снова смачно чихнула, мне на нос что-то капнуло. Я вздрогнула оттого, что, смахнув каплю мизинцем, почувствовала, насколько она тягучая и густая. Это была кровь. Я не сразу поняла, чья это кровь и откуда она.

— Юра! — почему-то шепотом позвала я Твердовского. — Ты живой?

Твердовский ничего не ответил. В салоне резко пахло резиной. Дышать этой смесью было совершенно невозможно. Глоток свежего воздуха стал жизненно необходим. К тому же грохот утих, и мне очень хотелось подвести итог. В душе я, конечно, надеялась, что жертв с нашей стороны нет. Но кровь ведь уже была, и мне оставалось только хладнокровно оценить ситуацию.

Продирая глаза, морщась и икая, за моей спиной возникла Белохвостова. Я оглянулась. Мы на короткое мгновение встретились взглядами.

— Ты как? В порядке? — спросила я.

Не ответив, Вика показала мне оттопыренный большой палец, после чего добродушно подмигнула. Я устроилась поудобнее в кресле и поспешила опустить стекло. Салон наполнил свежий, холодный ветер.

В эту секунду Твердовский тихо начал заваливаться на дверь. Машина плавно снижала скорость. Не понимая, что произошло, Виктория уставилась на него, потом тронула меня за плечо.

— Женя, что с ним?

Я посмотрела на Твердовского внимательным взглядом и поняла, что Юрий ранен. Скорее всего, серьезно. Но пугать Вику раньше времени не хотелось.

— Он без сознания.

— Почему?

Вика заглянула в мои глаза, требуя объяснений.

— Он теряет кровь, — как можно спокойнее произнесла я. — Очевидно, ранен. И у него, наверное, болевой шок. Это реакция организма на резкое, чаще всего проникающее воздействие.

— Какого организма? — едва не плача, возмутилась Белохвостова, не желая верить, что все так плохо. — Чьего организма? На что? — Она снова развернула меня, вцепившись в ворот блузки. — В нем пуля?

Я властно посмотрела на нее и, взяв за руку, высвободила свой ворот.

— Может, есть, а может, и нет.

Машина тем временем скатилась с дороги и ткнулась в сугроб. До появления ребят в серой форме оставалась пара минут. На размышления — вообще минута.

По левую и правую сторону дороги тянулись вереницы столбов. Дальше был снег… Только снег. Двигатель еще урчал, но Твердовский уже не мог вести машину. Он бессильно уронил на грудь свой красивый волевой подбородок и вроде как глубоко и спокойно спал. Но дыхание его остановилось несколько мгновений назад.

— Боюсь, что он умер, — прошептала я, косясь в недоумении на Вику.

Воздух пронзил неистовый визг, и моя подопечная разродилась истерикой. Она колотила хрупкими прозябшими кулачками по креслам и потолку салона, без конца повторяя одно и то же:

— Нет! Нет! Только не ты! Только не ты. О господи, лучше бы я.

У меня в голове вертелось совершенно другое. Бежать было некуда, а броситься в снег, в сугроб и увязнуть в нем означало стать отличной мишенью. Перестреляют нас, как куропаток. Даже догонять и приближаться не станут.

— Е-мое… — Далее я посыпала трехэтажным матом. — Какого дьявола я-то сижу? Или руля в руках сроду не держала?

Я отомкнула дверь и что было силы рванула Твердовского на себя. Переволокла его на полкорпуса к своему креслу. Дальше было сложновато. Мешал руль, да и машина была тесна.

— Юрочка! Милый мой! Дорогой, родной… Золотой мой, — не замечая моих усилий, причитала Вика, ощупывая плечи и грудь Твердовского. — Мы спасем тебя. Мы вылечим! Правда, Женя?

— Правда, Вика, — злобно откликнулась я.

— Мы тебе…

Я не выдержала и рявкнула на Белохвостову:

— Вика! Не мешай! Мне нужно перетащить его на мое место. Дома будешь играть в санитарку.

Виктория на секунду оставила безжизненное тело Юрия.

— Не кричи на меня! — заорала она, после чего негромко добавила: — Сволочь бесчеловечная.

— Бесчеловечная? А чью жизнь я сейчас здесь защищаю? — сердито возразила ей я.

— Я сдохну здесь от ужаса, — снова завыла девушка.

Ее ладонь была покрыта густой алой кровью. Викторию снова затрясло. Рыдая, она опять вцепилась в мой ворот. Я оттолкнула ее и вкатила легкую пощечину, чтобы барышня затихла.

— Не мешай мне, — грозно произнесла я, готовая в любую минуту врезать еще. Мои волосы клочками сбились на лицо, и я поминутно подбирала челку. — Сядь и успокойся. Если не хочешь, чтобы в этой проклятой машине завтра нашли три трупа. Мало тебе одного?

— Он не труп!

Кровь скатывалась по Викиным рукам густыми потоками. Протяжно завыв, она слегка отряхнула кисти, отчего кровь брызнула теперь и на спинку кресла. Она была всюду. На дверях, на стекле, на всем, к чему девушка успела по неосторожности прикоснуться.

— Я не выдержу этого, — проговорила она почти безвольными от горя губами. — Этого не может быть. Это не со мной происходит. Не со мной…

— Возьми его за плечи и постарайся хоть немного подвинуть на меня, — дала я задание клиентке.

Вика, вращая глазами, круглыми и стеклянными от отчаяния, напрягла лоб.

— Что? — спросила она.

— Помогай, — закричала на нее я. — Делай, что делаю я.

Через минуту неистовых усилий тело Твердовского было все же перегружено на мою сторону. Я кое-как протиснулась на место водителя и устроилась за рулем. Рванула заднюю передачу. Машина забуксовала на месте.

— Жить хочешь? — оглянулась я на Вику, снова отбросив челку.

— Хочу, конечно! — без тени сомнения ответила девушка.

— Вылезай из машины и толкай ее. Живо!

— Я?! — Вика остолбенела. — Я в жизни ее не столкну одна!

Белохвостову, понятное дело, не учили толкать машины, но, к чести ее будь сказано, девушка быстро выпрыгнула из салона и даже захлопнула дверь. А вот оказавшись перед бампером, она растерянно развела руками.

— Куда толкать? — крикнула она мне. — Во что упираться?

Она старалась перекричать урчащий двигатель.

— Встань посередине и толкай в ребро капота в такт раскачке. Поняла?

Вика пожала плечами.

— Попробую. — Она решительно нагнулась.

С шестого или восьмого раза мы выкатились из сугроба. Бедная Виктория не удержалась на ногах и хлопнулась на дорогу, поднявшись с нее абсолютно мокрой. До пояса она была заляпана кляксами черного снега, выше водой, а еще выше пятнами крови, отчего напомнила мне художника-оформителя в припадке творческого рвения.