Онлайн книга «Аут. Роман воспитания»
|
– Второго нашли позже – сидел на камне и плакал. Он, кажется, немного повредился умом. Его отвезли в госпиталь, в Спрингфилд, это километров пятьдесят отсюда. Но ни одной царапины, ни одной! По крайней мере, внешне… – Невероятно, – бормочу и я. Этот вялый Забелин, этот битый мной Забелин, что он делал в хвосте? Сидел рядом с Марией? Шептал ей пошлости? Гладил ее руку? Она погибла, он нет. Какая сумасшедшая несправедливость! Но, может быть, не было там Марии? Случаются ведь великие чудеса, я только что стал тому свидетелем. – А где остальные погибшие? – Всех везут в Спрингфилд, в госпиталь, в морг. Здесь только советские, у нас нет морга. Сегодня прилетят люди из их посольства на опознание, и мы отправим их туда. – Понятно. Я поворачиваюсь, чтобы идти, но вспоминаю, что у меня нет ни копейки денег. Я не знаю, какие у них тут обычаи в смысле давать взаймы, но набираюсь наглости: – Слушайте, Каспар. Так получилось, что я спасался от погони, и у меня нет ни гроша. Одолжите мне немного денег – рандов сто или сто пятьдесят. Мне даже не на что поесть. Я вам верну буквально через неделю, даже раньше. Каспар смотрит на меня странно. Молчит, уходит куда-то, возвращается, протягивает мне сэндвич и бутылочку coca-cola. И все. Молчит. Я беру, благодарю, прощаюсь, ухожу. Петля сомкнулась. Я грызу сэндвич на обочине и голосую. Мне бы отправиться в лагерь, но я еду в Спрингфилд, совсем в другую сторону. На этот раз меня подбирает пожилая супружеская пара. Тоже словоохотливые, особенно жена. Разговор, конечно же, о самолете. Этим бурам не хватает событий. Ничего, скоро у них будет по горло. С лихвой. Захлебнутся. Они пересказывают мне последние новости, услышанные по радио. Там утверждают, что самолет разбился из-за ошибки пилотов, они заблудились во время снижения и врезались в горы, перелетев границу, всего-то в паре километров от нее. – Эти русские! – возмущается Амина. – Они наверняка были пьяными! Русские всегда пьяные! Разве нет? – Дорогая, все летчики проходят медосмотр перед полетом. Тем более что они летели с президентом, – увещевает ее муж Руд. – Ах, Руд, какой ты наивный! Как можно заблудиться на современном самолете? Ведь там столько всяких приборов, локаторов и что там еще… – А может быть, их сбили? Ты об этом подумала? Может быть, их сбили эти ребята из Сопротивления? – Но ты же слышал, Руд: никаких следов обстрела не обнаружено, ни пробоин, ни-че-го! – Ты такая наивная, Амина! Могли и бомбу подложить. Это же Африка! Вы как считаете, Бен? – Я думаю, что самолет сбили, – отвечаю. – Вы слышали, Бен, президента нашли с оторванной головой! – с притворным ужасом восклицает Амина, а сама протягивает мне бумажный стаканчик с кофе, из крышки торчит соломинка. – Спасибо, мэм. Что, совсем без головы? – Абсолютно! Интересно, а скажи я им, что всю эту катавасию придумал я, как бы вытянулись их сытые физиономии? А если прибавить, что и моя любимая погибла? А? Небось, врезались бы в первое же дерево. – Ужас, – киваю я. Прошу высадить меня у госпиталя, прощаюсь. Интересно, за кого они меня приняли? Я смотрю на себя в огромное окно вестибюля – вполне себе городской сумасшедший, всклокоченный, в нелепом наряде, видно, что с чужого плеча, вернее, с чужой жопы – штаны висят сзади мешком, а плечи едва втиснулись в куртку. Вопреки опасениям, к вялому меня пускают. Я представляюсь его «коллегой». Просто коллегой. Каким коллегой, откуда коллегой – беспечных буров не интересует. Мне говорят, что он лежит, но говорить может, что физически он «fine», но что не нужно его особенно беспокоить, минут десять-пятнадцать, не больше. Киваю, вхожу в палату. Вялый лежит на спине, от него тянутся к приборам разноцветные провода. Открывает глаза, и непонятно, узнал – не узнал? – Ну ты как? – спрашиваю с порога по-русски. – Нормально. Только выпить хочется. Принес? – У меня денег – ни копья, буквально, – вспоминаю советский жаргонизм. – У меня есть, – кивает в сторону окна. Там на стуле сложена его одежда. Я подхожу, роюсь в карманах форменной куртки, нахожу несколько сложенных вчетверо бумажек. Ранды. – Чего купить? – Вискаря. – О'кей. Выхожу, сестре на посту говорю, что товарищ хочет апельсинового сока, очень хочет. Она понимающе трясет головой: – Какой же он счастливчик! – Да уж, – соглашаюсь. В liguor store покупаю две бутылки виски, в супермаркете – жратвы, сока. Пятьдесят рандов оставляю себе. – Принес? – Принес. – Давай, не тяни. Поднимаю его голову рукой, а другой вливаю из пластикового стакана виски в рот. Морщится, расплывается в улыбке, откидывается на подушку. Приборы рядом гудят, шелестят, наблюдаю за линией на экране одного – вроде ничего не меняется. – Ты погоди, ты не спи, – говорю, увидев, что он прикрыл глаза. – Скажи: Мария там была? В самолете? – Мария? Стюардесса? С попочкой? Была, а как же. Вот бы я ей вставил! – он причмокивает, мутные глазки оживляются. – Еще налей. Повторяю процедуру. – Она погибла? – вопрос бесполезный, но не задать его я не могу. – А как же! Они там все мертвые, ха-ха. Там такое было! – А как ты в хвосте оказался? – Я – в хвосте? В каком хвосте? Да ты кто вообще такой, чтоб меня про хвосты спрашивать? – вдруг вскидывается он, глаза наливаются безумием. – Я просто спросил… – Ты убить меня пришел, убить! Хвостатый, хвостатый! – вялый пытается кричать, но вместо крика – хрип. – Да убил бы я тебя, убил бы, Забелин! Но тебе и так будет хорошо. Ты уж мне поверь: тебе будет хорошо. Жить ты будешь долго и вяло, безумно долго и безумно вяло, а потом умрешь. В один день. Прощай. Я больше не наливаю. Выхожу. Где-то рядом лежит Мария. Спрашиваю у сестры, где морг, иду туда. Есть ли в списках жертв катастрофы Мария Фонсека? Есть, отвечает румяный прозектор. Хочу ли я опознать ее, спрашивает. Нет. Вечер. Я на камне. Внизу катастрофические обломки. Вверху шелестит жесткая листва. Передо мной бутылка виски, вторая, первую я допил. Я давно не напивался, мне весело. Я бы даже смеялся, если б не оцепление внизу. Они далеко, меня не видят, но услышат точно. Поэтому покуда я молчу, хихикаю и напиваюсь. Сосу виски из горлышка, жую «Марию» и чипсы. И тихо матерно балагурю, почти про себя: – Ебовь-морковь! Пошто ты нам волнуешь в жопе кровь? |