Книга Внеклассное чтение. Том 1, страница 68 – Борис Акунин

И Николас дал только факты. Поразительно, каким простым и коротким получился рассказ, изложенный без описания собственных эмоций: ассистент привел на хвосте бандитов, они хотели ассистента убить, поэтому пришлось одного бандита застрелить, а от остальных убежать. Только и всего? А когда шел по мертвому лесу, чувствовал себя по меньшей мере героем шекспировской трагедии.

Но оперуполномоченному рассказанная история, похоже, не показалась тривиальной.

— Дерьмам делам, — озабоченно сказал он. — В тюрягу тебе, Коля, нельзя. Запросто сыщется какой-нибудь паскуда в погонах, кто человека за бабки на смерть сдаст. И возьмет-то недорого. За своего бандосы тебя точно порешат, я их повадки знаю. Хоть в Австралию умотай — всё равно достанут. Так что теперь на тебе два смертных приговора. Ты делаешь карьеру.

Авторитетное мнение эксперта избавило Нику от иллюзий по поводу налаживающейся жизни.

— Что ты мне посоветуешь, Сергей? — спросил специалист по советам, голос у него изменнически задрожал.

Ответить капитан не успел.

Покинутый хозяйкой джип вдруг включил огни: и дальний свет, и противотуманный прожектор на крыше. От ярких лучей, направленных прямо в лицо, Николас ослеп.

Отвернулся, но сзади тоже горели фары — там, метрах в десяти, тоже стоял джип.

— Браво, капитан! — крикнули не спереди и не сзади, а откуда-то слева, из темноты. — Обеспечил товар в лучшем виде!

Фандорин узнал голос — тот самый вежливый бандит, который у них за главного. Но не это потрясло магистра больше всего, а чудовищное предательство МУРовца. Как убедительно врал, каким рубахой-парнем прикидывался!

— Выходим, господа! — продолжил веселый голос. — Нас ждут великие дела!

Волков свистяще выругался, ударил кулаком по рулю.

— Суки! Маяк прицепили! Как лоха последнего…

Кажется, оперуполномоченный в подлости был неповинен, и, хотя это мало что меняло в нынешней ситуации, Фандорин почему-то испытал неимоверное облегчение. — Я выйду, ты оставайся, — сказал он, кладя капитану руку на запястье. — Ты тут ни при чем. Спасибо, что хотел помочь.

Взялся за ручку двери, но Волков больно двинул его локтем в плечо.

— Сиди, телебашня долбаная! Что тебе Серега Волков — мальчик-колокольчик? Щас, щас…

Капитан быстро закрутил головой — влево, назад, снова влево, вперед.

— Не, не вырулю, зажмут. Тогда так. Внизу что-то щелкнуло. Николас опустил взгляд и увидел зажатый в руке милиционера пистолет.

— Не писаем в штаны, Коля. У меня кандидатский по стрельбе, прорвемся. Щас сажаю переднему по фарам, и ты сразу сигай вправо, а я влево. Чеши через кусты, не оглядывайся. Бог, он знает, кому пора, а кому еще нет.

Фандорин хотел возразить против этого самоубийственного плана, но отчаянный капитан уже вскинул руку с пистолетом и нажал на спуск. Прожектор на крыше переднего джипа лопнул.

Выстрел был всего один, но дырок в лобовом стекле почему-то образовалось две. Волков энергично ударил затылком о подголовник и остался сидеть в этой позе, руку же с пистолетом опустил. Оглохший Ника увидел, как губы капитана надулись, словно он собирался прыснуть со смеху, но изо рта вырвался не смешок, а бульканье, и на подбородок милиционера потекла черная жидкость, в которой поблескивали осколки зубов.

Так и не поняв, что за беда стряслась с Сергеем, магистр дернул ручку дверцы, выкатился на землю и, бешено орудуя локтями, дополз до придорожных кустов. Там вскочил и, не разбирая дороги, понесся в темноту.

— Живьем! — крикнул кто-то сзади.

Голос был высокий, тонкий, будто кричал подросток.

Николас ударился голенью о какой-то ящик, но даже не почувствовал боли.

В голове пронеслось: хорошо, что я в черной куртке, в белой рубашке было бы видно издалека.

Сзади доносился топот. Непонятно, сколько было преследователей, но не один и не два — это уж точно. Взревел мотор, потом второй.

Длинные ноги, обутые в мягкие тапочки, беззвучно касались земли. Ника повернул в щель между складами, с разбегу прыгнул на забор, подтянулся (и откуда взялось столько сил?), приземлился по ту сторону.

Рельсы, в стороне огни станции.

По дальнему пути, тяжело погромыхивая, катился грузовой состав.

Фандорин подбежал, некоторое время огромными скачками несся рядом, потом, улучив момент, вцепился в поручень тормозной площадки последнего вагона и повис. Ноги поджал, чтобы не волочились по земле. Поставил на ступеньку одно колено, второе. Оглянулся.

Сзади на путях метались какие-то тени, туда-сюда ерзали лучи фонарей.

Видели или нет?

В любом случае, чем дальше от Лепешкина он отъедет, тем лучше.

Николас потер ушибленную голень и сел на металлический пол. Наплевать, что пыльно, грязно, перепачкано мазутом или еще какой-то пахучей дрянью.

Откинуться на спину, перевести дух.

Он попробовал вытянуться на узкой площадке поудобнее и вдруг ткнулся головой во что-то мягкое. Вернее в кого-то.

Подавившись воплем, повернулся.

На противоположном конце площадки, съежившись, сидел закутанный в тряпки человек. Пронесшийся мимо фонарь на миг выхватил из темноты блестящие глаза, кустистую бороденку, драную кроличью шапку.

— Ну, вы, гражданин начальник, отчаянный, — сказал человек. — А какой прыгучий, я прямо восхищаюсь. Это вы из-за меня своей драгоценной жизнью рисковали? Чтоб меня в отделение доставить?

— Вы кто? — пробормотал Фандорин, испугавшись, что от всех потрясений у него начались галлюцинации.

— Миша, путешественник. Живу между небом и землей. На зимовку вот собрался, в Новгородскую губернию. Если вы меня, конечно, с поезда не ссодите.

Николас понемногу приноравливался к дерганому железнодорожному освещению, от которого все предметы то вспыхивали, то погружались во мрак, и теперь мог разглядеть своего нежданного спутника получше.

Неопределенного возраста, одет в замызганную синтетическую куртку, на плечи накинута не то скатерть, не то занавеска. Одним словом, бомж.

— Я не милиционер, — успокоил бродягу магистр. — Куртка не моя. Одолжил, чтобы согреться.