Онлайн книга «Источник»
|
Вот и всё, Питер. Я ничего не понимаю, но я боюсь. Теперь, с тобой, уже не так сильно боюсь, но всё-таки… Миссис Китинг заговорила чётко и сухо: — Ну, дорогая моя, то, что с вами произошло, вполне естественно. Вы слишком много работали, вот и перетрудились и слегка впали в истерику. — Да… наверное… — Нет, — глухо сказал Китинг, — это совсем другое. — Он подумал о громкоговорителе в вестибюле во время митинга забастовщиков. И поспешно прибавил: — Да. Мама права. Ты убиваешь себя работой, Кэти. Этот твой дядя — я ему когда-нибудь шею сверну! — Ой, да он тут ни при чём. Он не хочет, чтобы я работала. Он часто отбирает у меня книги и велит сходить в кино. Он и сам говорит, что я слишком много работаю. Но мне это нравится. Мне кажется, что каждая моя запись, каждый клочок информации будет потом преподаваться тысячам молодых студентов по всей стране и что именно я помогаю обучать людей, вношу свой маленький вклад в такое великое дело. И тогда я горжусь собой и не хочу прекращать работу. Понимаете? В самом деле, мне не на что жаловаться… А потом… потом как сегодня вечером… Я не знаю, что со мной происходит. — Послушай, Кэти, мы завтра же получим разрешение на брак и сможем немедленно пожениться, где тебе только захочется. — Давай, Питер, — прошептала она. — Ты действительно не против? У меня нет веских причин, но я хочу. Я так этого хочу! Тогда я буду знать, что всё в порядке. Мы справимся. Я устроюсь на работу, если ты… если ты не совсем готов, или… — Чепуха. И не думай. Мы справимся. Всё это не имеет значения. Главное, давай поженимся, а всё остальное решится само собой. — Милый, ты это понимаешь? Понимаешь? — Да, Кэти. — Ну раз уж вы всё решили, — сказала миссис Китинг, — давайте-ка, Кэтрин, выпейте чашечку чаю на дорожку. Она вам не повредит. Она заварила чай. Кэтрин с благодарностью его выпила и, улыбаясь, сказала: — Я… я всегда боялась, что вы не одобрите, миссис Китинг. — С чего вы это взяли? — протянула миссис Китинг. Голос её звучал, однако, не с вопросительной интонацией. — Теперь бегите домой, как хорошая девочка, и хорошенько выспитесь. — Мама, а можно Кэти остаться здесь на ночь? Она могла бы спать в твоей комнате. — Ну же, Питер, не надо впадать в истерику. Что подумает её дядя? — Ой, не надо, конечно, не надо. Не беспокойся обо мне, Питер. Я поеду домой. — Но если ты… — Нет, я не боюсь. Теперь уже нет. Неужели ты подумал, что я действительно боюсь дядю Эллсворта? — Ну ладно. Только побудь ещё немного. — Что ты, Питер, — сказала миссис Китинг. — Ты же не хочешь, чтобы она бегала по улицам в такую темень? — Я провожу её домой. — Нет, — сказала Кэтрин. — Я не хочу выглядеть глупее, чем я есть. Нет, не провожай меня. Он поцеловал её у дверей и сказал: — Завтра я зайду за тобой в десять утра, и мы сходим за разрешением. — Да, Питер, — прошептала она. Он закрыл за ней дверь и долго стоял, неосознанно сжимая кулаки. Затем решительно вернулся в гостиную и остановился напротив матери, держа руки в карманах. Он посмотрел на неё молчаливо и требовательно. Миссис Китинг сидела и спокойно смотрела на него, не притворяясь, что не замечает его взгляда, но и не отвечая на этот взгляд. Потом она спросила: — Хочешь лечь, Питер? Китинг ожидал чего угодно, только не этого. Он почувствовал яростное стремление ухватиться за эту возможность, развернуться, выйти из комнаты и бежать. Но он обязан был узнать, что она думает, обязан был оправдать себя. — Так вот, мама, я не собираюсь выслушивать никаких возражений. — Я никаких возражений и не высказывала, — заметила миссис Китинг. — Мама, я хочу, чтобы ты поняла: я люблю Кэти и ничто меня теперь не остановит. Это окончательно. — Очень хорошо, Питер. — Не пойму, что тебе в ней не нравится. — Для тебя больше не имеет значения, что мне нравится, а что не нравится. — Да нет же, мама, конечно, имеет! Ты же знаешь. Как ты можешь такое говорить? — Питер, у меня лично нет никаких симпатий или антипатий. О себе я вообще не думаю, потому что ничто в мире не имеет для меня значения, кроме тебя. Может быть, это старомодно, но так уж я устроена. Я знаю, что мне следовало бы вести себя по-другому, потому что дети в наши дни этого не ценят. Но я ничего с собой поделать не могу. — Мама, но ты же знаешь, что я ценю тебя! Ты знаешь, что я ни за что не согласился бы причинить тебе страдания. — Ты можешь причинить мне страдания, Питер, только причинив их себе. А это… это трудно вынести… — Как же это я причиняю себе страдания? — Что ж, если ты не откажешься выслушать меня… — Я никогда не отказывался тебя выслушать! — Если тебе действительно интересно моё мнение, то я скажу, что это похороны двадцати девяти лет моей жизни, похороны всех надежд, которые я связывала с тобой. — Но почему? Почему? — Дело не в том, что мне не по душе Кэтрин, Питер. Она мне очень нравится. Она очень милая девушка, если, конечно, не слишком часто впадает в истерику и не выдумывает невесть что. Она девушка порядочная, и я сказала бы, что из неё выйдет отличная жена для любого — любого славного, порядочного юноши со средними способностями. Но не для тебя, Питер! Не для тебя! — Но… — Ты скромен, Питер. Ты слишком скромен. В этом всегда была твоя беда. Ты не умеешь ценить себя. Ты считаешь, что ты такой же, как все. — Конечно, не считаю! И никому не позволю так считать! — Тогда пораскинь мозгами! Разве ты не знаешь, что тебя ждёт впереди? Разве ты не видишь, как высоко уже поднялся и как высоко ещё можешь подняться? У тебя есть шанс стать… ну, если не самым лучшим, то одним из лучших архитекторов страны, и… — Одним из лучших?! Так вот как ты считаешь? Да если мне не дано быть самым лучшим, единственным великим архитектором своей эпохи, то мне вообще ничего не надо! — Но такого положения не достигают те, кто пренебрегает работой. Нельзя стать первым в чём-либо, не имея сил принести что-то в жертву. — Но… — Твоя жизнь не принадлежит тебе, Питер, если ты действительно метишь высоко. Ты не можешь позволить себе потакать собственным капризам, как это делают обыкновенные люди. А они могут, потому что это ни на что существенно не повлияет. Дело не в тебе, не во мне, не в наших чувствах. Дело в твоей карьере, Питер. Нужна сила, чтобы отречься от себя и завоевать уважение других. — Ты просто не любишь Кэти и делаешь это из собственного предубеждения… |