Книга Гробница судьбы, страница 68 – Том Харпер

– Я видела книгу его поэм в одном из домов Сен-Лазара. Почему ты решил, что это он?

– Язык, размер и стиль характерны для его произведений. Как и сюжет: рыцари и девушки.

Дуг замолчал, сосредоточив внимание на дороге, где их обогнал белый фургон. Они ехали через Арденны, и шоссе то поднималось на крутые горные перевалы, то опускалось в поросшие лесом долины. Среди такого ландшафта было нетрудно представить рыцаря, странствующего в поисках дамы сердца и сокровищ.

– Но главный ключ вот где. Посмотри. Христов воитель… из Трои. «Кретьен» по-французски – «христианский», а «Троя» – это древний город, название которого тогда произносили как «Труа». Кретьен де Труа.

– Похоже на правду.

– Эта поэма представляет собой загадку. Когда мистер Спенсер сообщил, что, по его мнению, в ней сокрыта карта сокровищ, я счел его сумасшедшим. Но чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что он прав. Сухая земля — это пергамент, и поэт – Кретьен – скребет его своим тростниковым пером, словно плугом. Он что-то сеет на пергаменте, скрывая это в поэме.

– Каким образом?

– Первые две строки наводят на мысль, что они могут быть ключом к какой-то загадке. Тьма дорог, надежный поворот… Возможно, это означает, что нужно найти лабиринт и постоянно поворачивать вправо, – Дуглас заметил взгляд, который бросила на него Элли, – или что-то в этом роде.

– Ты выдергиваешь слова и пытаешься придать им какое-то значение, – Элли закрыла атлас. Листы с оригинальным текстом поэмы и ее переводом остались между его страницами. – Как бы то ни было, если твой мистер Спенсер это действительно Мишель Сен-Лазар, что он ищет? Сокровища уже находятся в склепе.

– Тогда зачем он обратился ко мне?

– Из-за меня. Бланшар сделал все, чтобы как можно больше вовлечь меня в эту историю. Он пригласил меня на работу в банк. Он привел меня в подвал. То, что тебе показали эту поэму, наверняка было частью этого плана. Он знал о наших отношениях и был уверен, что ты расскажешь мне об этом.

– Зачем ему это было нужно?

Этот вопрос Элли задавала себе с того самого момента, когда обнаружила в почтовом ящике в Оксфорде жесткий конверт. Почему я? Теперь она знала на него ответ.

– Он использовал меня в качестве приманки. Ему было известно, что мой отец состоял в братстве. Наверное, он думал, что, заполучив меня в «Монсальват» и предоставив мне всю эту информацию, сможет тем самым вынудить братство раскрыть себя. Что они и сделали.

Автомобиль вскарабкался на вершину холма, и Дуг переключил передачу. Он пристально смотрел на шоссе, хотя оно было широким и пустым.

– Только теперь ты не приманка, а дичь.

Люксембург

Вновь оказавшись в Люксембурге, Элли испытала странное чувство, какое испытывала каждый раз, когда приезжала домой в Ньюпорт из университета. Как будто она посетила город-призрак – хотя теперь этот город обрел плоть, а призраком стала она.

В здании холдинга «Талуэт» царила зловещая тишина. Элли знала, что через шесть месяцев оно будет продано, половина сотрудников компании будет уволена, а другая половина будет переведена в офис, расположенный в парке, на окраине города. На девушке были юбка и жакет из синтетического материала. Они и новыми стоили дешево, а в благотворительном магазине, где она их нашла, были еще дешевле. Ее наряд завершали колготки, купленные в автомате на станции техобслуживания. Выглядела она не бог весть как, но карта «Монсальвата» позволила ей пройти через приемную и попасть в офис директора-распорядителя. Она надеялась, что секретарь не заметила, что ее бьет нервная дрожь.

– Расскажите мне все, что вам известно о Мирабо.

Клод Дурнер, директор-распорядитель, откинулся в кресле и нахмурился. Это был человек среднего возраста, и самым ухоженным в нем были усы, напоминавшие щетинки зубной щетки.

– А что это такое – Мирабо?

– Не морочьте мне голову.

Из-за испытываемого страха манеры Элли несколько утратили деликатность. Что, если Бланшар догадался, что она направится сюда? Что, если они уже следят за ней?

– Я войду в состав группы интеграции, – солгала она, – и буду выяснять, кто из персонала вашей компании обладает способностью создавать корпоративные синергии, необходимые нам. Та помощь, которую вы сможете оказать мне, обязательно будет учтена.

– Вы угрожаете мне?

С уверенностью, хотя от страха у нее подкашивались ноги, Элли села в кресло, закинула ногу на ногу и повторила вопрос:

– Итак, расскажите мне о Мирабо.

– Клянусь вам, я ничего об этом не слышал.

Вероятно, он говорил правду. Элли взглянула на компьютер, стоявший на его столе.

– Вы разрешите мне воспользоваться вашим компьютером?

Введя пароль, Дурнер подвинул монитор и клавиатуру в сторону Элли.

– Пожалуйста.

Элли нашла окно поиска и нажала клавишу. Дурнер встал из-за стола и направился к двери.

– Вы куда?

– В туалет. А что, теперь на это требуется ваше письменное разрешение?

Она покраснела.

– Да нет, конечно.

Как только он вышел, она набрала «Мирабо», и компьютер начал поиск. Дурнер вернулся раньше, чем рассчитывала Элли. Он сел в свое кресло и принялся дергать себя за галстук.

– Большое намечается кровопролитие?

– Прошу прощения?

– Я имею в виду увольнения, – он махнул рукой, – извините, мне следовало сказать «синергию».

Лгать не было смысла.

– Уволят многих. Они – мы – пообещали правительству Люксембурга оставить все как есть до следующих выборов, но затем будут приняты довольно жесткие меры.

Лицо Дурнера исказила гримаса.

– Знаете, двенадцать столетий назад герцог Зигфрид построил Люксембург в качестве замка. Я думаю, как много с тех пор изменилось.

Элли с нетерпением смотрела на экран. У нее было ощущение, будто с каждой секундой петля на ее шее затягивается все туже.

– Несмотря на все наши технологии, единственным организационным принципом, который мы признаем, остается диктат силы. Феодализм. Работники не хотят брать на себя полномочия. Они хотят надежности – стабильного заработка и защиты от разного рода превратностей судьбы. Ради этого они позволяют эксплуатировать себя. Им хорошо известно: хозяин заботится о них только потому, что они приносят ему прибыль. Но лучше, когда тебя угнетает один тиран, а не множество. И когда новый хозяин завладевает ими, как военным трофеем, они знают, что ничего хорошего их не ждет. – Дурнер одним глотком допил кофе и продолжил: – Я все больше настраиваюсь на философский лад. Наверное, нужно смириться с тем, что меня отправят в отставку.