Книга Не оборачивайся, страница 43 – Мишель Ганьон

Ноа не знала, что тут можно сказать. Питер ушел в себя, а она приподняла колени и обхватила их руками. В соседней комнате тикали часы, и каждый звук эхом раздавался в тишине.

Ребенок начал плакать. Ноа вскочила на ноги, обрадовавшись, что тишина нарушена, и принялась рыться в игрушках в манеже. Малыш повернулся в ее сторону. Его лицо быстро краснело, из глаз покатились слезы.

— Успокойся, — сказала она, наконец обнаружив соску в углу, под игрушечным медведем. — Вот.

Ноа всунула соску в рот ребенку, тот начал ее сосать — и слезы моментально высохли. Казалось, его заткнули пробкой. Ноа удивилась. Как жаль, что такую операцию нельзя проделать со всеми. Иногда это было бы просто замечательно.

Дверь распахнулась, и в облаке холодного воздуха появилась Пэм. Ее щеки раскраснелись, волосы спутались. В руке она держала белую пластиковую сумку. Из нее торчало горлышко водочной бутылки.

— Господи, там жуткий холод! — воскликнула она. — Я купила вам чипсы, вдруг вы проголодались.

— Спасибо, — сказал Питер.

— Никаких проблем. — Пэм склонила голову набок. Послышался звук глухого удара, потом шаги. — Кажется, Коди. — В ее голосе Ноа уловила разочарование.

Питер встал.

— Спасибо, что разрешили подождать его здесь. Мы были рады познакомиться с вами и Этаном.

— Да, замечательно, — пробормотала Ноа, также поднимаясь на ноги.

— Конечно, всегда буду вам рада. — Пэм выглядела удрученной. — Скажите Коди, что у меня сегодня пицца, если он захочет поесть, я приглашаю, ладно?

— Обязательно. И еще раз спасибо. — На лице у Питера снова возникла неизменная улыбка.

«Интересно, как он умудряется столько улыбаться?» — подумала Ноа. Если бы она так себя вела, у нее давно бы начались судороги.

Ноа вышла из квартиры Пэм вслед за Питером, который поднялся на второй этаж и позвонил в звонок. Через минуту дверь открыл парень лет двадцати с небольшим, высокий, под метр девяносто, широкоплечий, с короткой стрижкой. Афроамериканец со светло-голубыми глазами, обведенными темными кругами. Он был одет во все темно-синее, на рукаве рубашки выделялась белая круглая заплата с надписью: «Boston EMS». [36] Он выглядел ужасно уставшим.

— Питер? Что-то случилось?

— Мы можем войти? — спросил Питер.

Заметно удивленный, Коди кивнул.

— Конечно, заходите.

Он шагнул в сторону, давая им пройти.

Ноа вслед за Питером шла по скрипучей деревянной лестнице. Никакой ковровой дорожки, лишь в центре виднелись проплешины, протоптанные множеством ног. Она сразу поняла, что Питер явно не раз здесь бывал. Поднявшись наверх, он сразу свернул направо в крошечную гостиную с эркерами, такую же, как на первом этаже, только у Пэм было полно всякой мебели, в отличие от гостиной Коди. Тонкий ковер, диван-футон с простым белым матрасом, низкий столик и несколько подушек на полу. На двух бетонных блоках лежала доска со стопкой учебников. Даже телевизора не было. «Лишь немногим лучше, чем в тюремной камере», — подумала Ноа.

— Извините, у меня редко бывают гости, — немного смущенно сказал Коди. — Устраивайтесь на диване, я привык сидеть на полу.

Питер уже плюхнулся на крошечный диванчик. Ноа села на самый краешек, но ее нога касалась ноги Питера. Казалось, тот не обратил на это внимания.

— Ты нас познакомишь? — спросил Коди, усевшись на подушку и скрестив ноги.

— О да, извини. Это Ноа.

— Привет, Ноа, рад познакомиться. — Коди улыбнулся и повернулся к Питеру. — Я так устал, что у меня закрываются глаза. У тебя есть какие-то планы на сегодняшний вечер?

— Нет, извини. Я бы позвонил, но… потерял свой сотовый телефон, — сказал Питер. — Ситуация вышла из-под контроля.

— Да, и что случилось? — устало спросил Коди.

Он говорил так, словно не верил, что у Питера могут быть серьезные проблемы.

— Это длинная история, — сказал тот.

Коди поднял руку, останавливая его.

— Тогда мне потребуется пиво. Хочешь?

— Да, конечно, — ответил Питер.

— А ты, Ноа?

Ноа покачала головой. Она умирала от жажды, но при мысли о пиве внутри у нее все сжалось. Она все еще не понимала, как могла ничего не есть так долго. Это было очень странно. Она не чувствовала голода несколько суток, а потом вдруг поняла, что готова сожрать все подряд. Желание есть исчезло так же неожиданно, как появилось, и она снова не могла проглотить ни кусочка. Однако ее преследовала жажда. И сколько бы она ни пила, это ничего не меняло. Она сглотнула, чтобы избавиться от сухости в горле.

— А можно мне воды?

— Конечно. — Коди встал и вышел в коридор. Ноа услышала, как хлопнула дверца холодильника, потом раздался звук льющейся воды. — Мне не следовало предлагать пиво несовершеннолетним. Я вырос среди ирландцев, где за обедом выдают одну бутылку пива только после того, как тебе исполнится шестнадцать. С такими привычками трудно расстаться.

— Ты ирландец? — удивленно спросила Ноа.

Из кухни донесся смех.

— А что, не похоже?

Она смутилась. Коди вернулся и остановился в дверях, улыбаясь ей.

— Моя мама была ирландкой, а папа — черным.

— Ой.

Ноа почувствовала себя крайне глупо. Конечно, в нем была ирландская кровь — это объясняло цвет глаз.

Коди протянул Питеру бутылку «Сэм Адамс», тот снял пробку и сделал большой глоток.

— Ну а теперь рассказывай свою длинную историю, — сказал Коди, откидываясь на подушку.

Ноа предоставила эту честь Питеру. Он опустил ряд подробностей, рассказав о вторжении к ним в дом и о том, как Мейсон нашел его в библиотеке. Только теперь Ноа узнала об участии родителей Питера, которые выгнали его из дома. Она снова начала нервничать.

Коди слушал молча, сжав правое запястье левой рукой и совершенно забыв о пиве. Только после того, как Питер закончил, он приложился к бутылке, повернулся к Ноа и спросил:

— А какое ты имеешь к этому отношение?

Ноа не знала, сколько следует рассказать. Она отметила, что Коди учится в медицинском колледже. Все складывалось даже слишком удачно, а сейчас ей был необходим человек, который смог бы интерпретировать обнаруженные ею файлы. Но может ли она ему доверять? Может ли доверять им обоим?

Теперь на нее смотрел и Питер. Неожиданно в комнате возникло напряжение, словно от Ноа требовали доказательств алиби. Оказавшись в центре внимания, она покраснела.

— Я не знаю, с чего начать, — наконец сказала она.