Книга Гори все синим пламенем, страница 27 – Марина Серова

— Правда, с опозданием.

Беккер прекрасно слышал наш разговор, и его реакцией на мои слова было недовольное покашливание. Однако я проигнорировала его бессловесное замечание. Вьюнец ответил:

— Виноват, — и пожал плечами.

— Позвольте поинтересоваться, что помешало вам явиться к Беккерам в назначенный день? Я слышала, вы очень дружны…

— Да, дружны, — ответил мой собеседник спокойно. — Причина моего отсутствия — непредвиденные обстоятельства.

— Какие, если не секрет? — не отставала я.

— Хм, несмотря на столь нетрадиционную для вашего пола профессию, вы любопытны, как все женщины, — усмехнувшись, заявил Олег Станиславович.

— И все же? — продолжала я, пропустив его колкость мимо ушей.

— Вас во все тонкости посвящать или как? — спросил Вьюнец теперь уже с иронией.

— Ну… — настаивала я, — дайте хотя бы поверхностное описание. Мне жутко интересно!

— Да в командировке он был! — послышался изнутри дома недовольный голос Беккера.

— Ну вот, — пожал плечами Олег Станиславович, — за меня все сказано.

— И что же это за командировка?

— В Стокгольм. По общему с Валерием Павловичем делу. Ксения со мной ездила, отдыхала, знакомилась со страной.

— Вот как? Завидую белой завистью, — сказала я, — я ни разу не была в Швеции.

— По-моему, Женя, вы считаете, что, пропустив очередное семейное торжество в доме Беккеров, я совершил ужаснейшее преступление… — задумчиво проговорил Вьюнец.

— Да нет, что вы! — воскликнула я с деланным испугом. — Это я так, из любопытства…

Но думала я в этот момент о другом. Выяснилось, что у Олега Станиславовича твердое и непоколебимое алиби. Никто не мог предъявить к нему лично какие бы то ни было претензии, поскольку на момент совершения преступления его не было не только в городе, но и в стране вообще. Однако меня это обстоятельство еще больше насторожило: на самом ли деле дальняя командировка являлась столь необходимой именно теперь? Почему не поехал в Стокгольм сам Беккер? Разные вопросы одолевали меня в минуту молчания, установившуюся на балкончике. Хотя реальных доказательств какой-то вины Вьюнца сейчас, как и ранее, я не имела, но что-то в беккеровском компаньоне мне не нравилось и заставляло настораживаться.

Мы какое-то время еще постояли молча, а когда сигареты были докурены, Олег Станиславович спросил:

— Идемте?

— Да, конечно, — кивнула я. Вьюнец двинулся вперед, а вот мне пришлось задержаться, поскольку Беккер жестом остановил меня, сказав другу:

— Ты иди, она сейчас спустится.

— Что ты из мухи слона-то делаешь? — раздраженным шепотом начал он, приблизившись ко мне вплотную.

— Вам ваша жизнь дорога или нет? Вы для чего меня наняли? — тем же тоном ответила я.

— Дорога-то дорога, только вот ты…

— А если дорога, — заметила я, не дав Беккеру договорить, — тогда не мешайте мне осуществлять заботу о ее безопасности!

— Да ты в каждом его шаге теперь будешь видеть преступление!

— Я просто буду предусмотрительно относиться к любому шагу каждого, кто станет к вам приближаться! — заявила я. — И давайте не будем больше об этом.

— А если ты окажешься не права? Ты ведь мне испортишь отношения с лучшим другом!

— Они и без меня уже испорчены. Так что непредвиденной трагедии не случится, — огрызнулась я.

Беккер зашагал к выходу из гостиной, и я направилась вслед за ним.

Спустившись по лестнице, наш раненый плюхнулся на свой диван и застыл на нем, не меняя недовольного выражения лица.

Вьюнец сделал вид, что ничего не заметил, и стал болтать со мной на разные отвлеченные темы, которых люди обычно касаются, когда им не о чем больше поговорить.

Через некоторое время появился Виталька и пригласил нас к столу. Решено было сесть в кухне, так как накрывать по-настоящему праздничный стол в гостиной Юлия Николаевна посчитала кощунством. Причем произнесла она это таким тоном, как будто ее супруга уже не было в живых. Никто не стал перечить хозяйке, да и оснований на то не нашлось: мы вполне хорошо разместились на кухне, за большим обеденным столом, наполовину окруженным мягким уголком. Мне, правда, пришлось сесть на табурете напротив четы Беккеров.

Олег Станиславович произнес заздравный тост в Виталькину честь, мы поддержали его молчаливым поднятием бокалов, наполненных шампанским. Беккер-старший пить отказался, приняв важный вид, чем необыкновенно удивил жену. Она посмотрела на него, как на заново родившегося, и я поняла, что такое «осознанное» поведение во время застолья не являлось для него типичным. Хотя понять причины столь нетрадиционного поступка Валерия Павловича мог любой: событие, которое произошло с ним ночью, способно в корне переменить жизнь и взгляды на нее, а не только поведение в отдельных ситуациях.

Опорожнив фужеры, все приступили к уничтожению закусок и салатов, приготовленных Юлией Николаевной на скорую руку. Но обычного молчания, характерного для ситуации «после первой», не установилось: одновременно работая в своей тарелке вилкой, Ксения стала засыпать нас своими рассказами. Они как бы вытекали один из другого, но тем не менее являлись историями с совершенно независимыми, абсолютно самостоятельными сюжетами.

Поначалу рассказы развлекали, но когда время ее непрерывного монолога перевалило за полчаса, все заскучали, и было заметно, что каждый думает о чем-то своем. Вьюнец, конечно, делал это с самого начала, поскольку болтовня Ксении была ему наперед известна, так как говорила она в основном о поездке в Стокгольм. Причем рассказывала жена Олега Станиславовича, не давая слушателям возможности помешать себе репликами или направить разговор в другое русло. Делала она это непреднамеренно, просто у нее как-то так выходило.

Ксения, казалось, не замечала всеобщего равнодушия, хотя спустя некоторое время она стала обращаться как будто только ко мне, так как взгляд обращала именно в мою сторону.

Сначала я одобрительно и большей частью осознанно кивала, а потом ответила на едва ли не единственный вопрос супруги Вьюнца невпопад. Но ей реакция слушателей, кажется, была безразлична, так как она все равно продолжала тараторить. Чтобы не обидеть гостью, Виталька с Юлией Николаевной изредка поддакивали, но в их лицах все же не было никакой заинтересованности.

В принципе в рассказах Ксении было много интересного, но они включали столько ненужной болтовни, столько описаний " мелких и незначительных фактов, что внимание слушателей рассеивалось, и порой мы даже забывали, с чего она начинала тот и или иной сюжет и какую, собственно, мысль хотела выразить.

Олег Станиславович не сводил глаз с благоверной, но в его взгляде сквозила явная опаска, будто он постоянно ожидал, что жена вот-вот что-нибудь «этакое» выкинет.