Онлайн книга «Вчерашняя вечность»
|
За столом на лавке под образами сидел мужик, весь заросший неседеющим волосом, можно дать ему меньше пятьдесяти, можно и семьдесят. Студент поздоровался. Хозяин молча оглядел вошедшего, показал кивком на скамью. Гость выложил на стол банки с консервами и два круга блестящей, темнокрасной копченой колбасы. Стесняясь, положил рядом конверт. Мужик заглянул в конверт, не вынимая, пересчитал деньги, ничего не сказал, сунул за пазуху. Разлил желтоватую водку по гранёным стаканам. Давай, сказал он, с новосельем. Тебя как звать-то. Водка оказалась самогоном. «Сальцом закусите», — сказала хозяйка. Пёс стучал когтями, кашлял в сенях. «Чего он там?» — спросил хозяин. «Соскучил небось». Пёс вошёл и уселся на вислом заду. Хозяин взял большой нож, рассек колбасу, отрезал ломтик. Кобель по имени Козёл вскочил, подобострастно подковылял, не сводя глаз с колбасы. Задрав морду и раскачиваясь на задних лапах, Козёл исполнил танец, следуя, как за магнитом, за ломтиком колбасы, который двумя пальцами держал хозяин. «Хер тебе», — сказал мужик и положил ломтик себе в рот. Игра продолжалась, Козёл снова танцевал на задних лапах, поймал, наконец, колбасный ломтик и проглотил, не успев разжевать. Напиток бросился в голову писателю, он беспомощно тыкал в тарелку алюминиевой вилкой. Волосатый мужик задумался, угрюмо посматривал на гостя. «Та-ак, — сказал он медленно, — работать, значит, у нас будешь. А ты чего делать-то умеешь? Небось ни разу лопату в руки не брал». «Огурчиком солёненьким…» «Ты, мать, делом займись. Не встревай. У нас свой разговор. Ну чего, рассказывай. Как там жизнь-то?» «Да никак», — сказал студент. «Так уж и никак! Ты пей, пей. Здоровей будешь… Из самой Москвы, что ль, приехал? Кто победил-то?» Студент не понял. «Крепись, не поддавайся, — сказал хозяин, беря с тарелки пучок лука, — успеешь окосеть… Немец, говорю, в Москве али как?» Писатель взглянул на свой стакан, взглянул на мужика. Пёс переступил передними лапами, моргнул, скромно дал знать о себе. «Пошёл вон… Всё одно. — Хозяин хрустел луком. — Под немцем-то, пожалуй, лучше. А?» «Да ведь немцев давно уже нет». «Куды ж они делись?» «Мы победили». «Это кто ж это — мы? Ты, что ль? — спросил мужик, прищурясь, и с шумом втянул воздух в волосатые ноздри. — Чтой-то не слыхать, чтоб победили… Васён, — сказал он, — хватит тебе шебаршиться, садись с нами. С ним рядом садись…» «Чего ты его спаиваешь. Вот, сальцом закусите». «Ладно, бабка, твоё дело помалкивать. Ты, парень, если что, не бойся. Никто тебя здесь не выдаст. Пока, а там поглядим. Как себя покажешь. Да гони ты его вон! — загремел он. — Суку этого». Хозяйка поднялась, отворила дверь, и пёс удалился, заметно припадая на задние лапы. «Зависит, говорю, как себя поведёшь. Небось там делов наделал… Твоя забота. Я тебя не пытаю. У нас тут закон тайга, медведь прокурор». Затем последовало молчание, хозяин крутил перед собой стакан, выпил не торопясь, схватил новый пучок, нюхнул. «По-нашему так. Что Гитлер, что Усатый, все одно… С Гитлером-то, пожалуй, лучше, а в общем, один хер. Пущай они там себе глотку перегрызут». «Уже перегрызли». «Кому?» «Гитлеру, кому же». «А Усатый где?» Гость пожал плечами. «В Кремле». «А говорят, Кремль сгорел. Французы спалили». «Дядя, — сказал студент, — когда же это было!» «Ну, значит, восстановили. М-да. Надо бы ему, — продолжал хозяин, — девку какую найти, дело молодое». «Найдём», — сказала Васёна. «Может, Клавку позвать? Давно не виделись». «Я те дам Клавку». «Да не мне, не мне!» «Знаю я тебя. Я те дам Клавку». «Ладно тебе… Ну, давай, что ли, ещё по одной. Мать! открой консерву, чего он там привёз… Тут до тебя тоже один жил. — Как ты, скрывался… Да ты не трухай, я же не спрашиваю, что ты там натворил. Ешь, пей. Никто на тебя не донесёт. Вот я и говорю, старик здесь жил, в сторожке. Всё молился… Николу видишь? — Он повернулся, показал пальцем. Студент обвел иконы осоловевшим взором. — Да не та, внизу. Учить вас надо… Он оставил. И тулуп евоный. А Богородицу с собой взял». «Давно?» «Чего давно?» «Давно он здесь жил?» — спросил писатель. «Эва. Тому уж лет сто». «Как это, сто?» «Ну, может, чуток меньше. Я его не застал. Люди рассказывали. Лет десять прожил, а потом ушёл». «Куда?» «А леший его знает. В тайгу ушёл. А знаешь, кто он был?» Снова послышалось царапанье, хозяйка отворила, пес воздвигся на пороге. «Ну, чего тебе?» «Соскучил», — сказала Василиса. Кобель вновь намекнул, что не прочь поучаствовать в трапезе. «Ишь чего захотел». Не отказался бы и от… «Ишь ты какая сука, выпить ему захотелось. А вот сопливого моего не хочешь? Пошёл вон». Пёс вскинул жёлтые брови, пожал плечами. «Старый стал», — заметил хозяин. Дверь осталась открытой, Козёл, выйдя из сеней, расставил лапы перед крыльцом и, опустив зад, похезал. Голос хозяйки донёсся: «Вот я тебя!» «Так кто же он был?» — спросил писатель. «Старец? Святой. То-то и оно. Царь». «Какой царь?» «Государь император!» — вскричал народный человек. Студент воззрился на него. «Он самый, — сказал мужик убеждённо, — кто ж ещё. Помер, проводили как положено, ну, там музыка, лошади с энтими, — он потряс корявой ладонью над головой, — с метёлками. Николашка на трон взошёл. А он, родимый, ночью, когда все разошлись, возьми и встань с одра смерти. И утёк по подземному ходу. Слинял! Там и одёжа была для него приготовлена, вроде как крестьянин. В лаптях поканал. А заместо него верные люди другого в гроб подложили. Вот он тут и скрывался». (А что, мелькнуло у писателя, может быть, в этом есть и резон — история вне хронологии. История без пресловутого «исторического подхода». Может быть, так и поймаешь за хвост её неуловимый, бессмысленный смысл. Над этим стоило бы поразмыслить, но размышлять было некогда). Студент заметил, что о старце написал Толстой. «Это который, Лев, что ль? Правильно, значит, написал». Писатель сказал, что он однажды видел похороны настоящего царя. |