Книга Люблю Ненавижу Люблю, страница 24 – Светлана Борминская

– Анна Рудольфовна, а что вы пришли?... – все-таки спросила я. – Сказать про сторожа или...

– Я объявление хотела подать. – Остальская стояла у двери. – А что?

– О пропаже сфинкса? – улыбнулась я.

– Нет, скажешь тоже, – фыркнула старушка. – Сам придет, вот как май закончится, так и придет, у него всегда в мае гулянки. Я квартиру сдаю...

– Так давайте объявление, – на всякий случай предложила я, боясь, что она снова что-нибудь скажет про Рейтеля.

– Ладно, – согласилась Остальская. – «Сдаю квартиру» и дальше – номер телефона... Сколько с меня?

– Тридцать крон, – подсчитала я.

– Так дорого? – удивилась старушка.

– Это дешево. – Я засмеялась, хотя было мне совсем-совсем не смешно в то утро, совсем-совсем...

Кадровик вышел из кабинета и улыбнулся нам. Он-то заулыбался, а я похолодела, глядя на пани Остальскую. Но Анна Рудольфовна благоразумно промолчала. Зато, когда он отошел, пожаловалась:

– Видеть стала плохо!.. Вчера вместо десяти крон отдала сто. Прикинь, а? – посетовала она. – Хорошо, покупательница честная попалась...

– Вернула?!

Пани Остальская кивнула и добавила, глядя на свое объявление:

– Слушай, а не хочешь...

– Снять?... Я столько не зарабатываю, – покачала головой я.

– ...снова перейти ко мне, – договорила Анна Рудольфовна. – В магазин. Все равно ты ничего не осмелишься ему сделать, – кивнула она на Рейтеля в обнимку с Тиной Тернер. – Или я ошибаюсь?

– Как знать, – сквозь зубы в сторону ответила я, чтоб кадровик не услышал.

– И жить переходи ко мне, – вдруг сказала пани Остальская. – Кот мой пропал, а без кота – тоска... Подумай, Сашка, и звони мне, а лучше приходи совсем, ладно?...

И вышла.

А я задумалась, может быть, и правда переехать к ней? Только в качестве кого – прислуги, приживалки или компаньонки вздорной старухи?... Нет, это счастье – не для меня, поняла я через минуту очень непростых размышлений: ворчание старой дамы и ее капризы сведут меня с ума окончательно!.. И я тогда вряд ли уже вернусь в нормальную жизнь, какой живут обычные люди.

Казарму менять на жизнь приживалки нельзя, нет!.. Я подняла глаза и вздрогнула – рядом со мной, оказывается, стоял Кукулис и, видимо, без моего разрешения читал мои мысли. Рука его жужжала, а сам он пах как давно не мытый человек!..

Вдобавок самое страшное, оказывается, уже случилось, и, пока я боялась, что сумасшедший детектив раскроет мои карты перед Рейтелем, Кукулис все ему рассказал, не преминув сообщить об этом мне, с извиняющейся улыбкой Иуды.

– Ты сама виновата, – въедливо заключил он. – Где моя тысяча крон?!

«Можно подумать, онау меня есть!» – поморщилась я.

Это была вторая мзда за сегодняшний день, и она еще не закончилась, к моему большому сожалению.

Охранник вышел, кадровик куда-то испарился, хотя обычно сидел и улыбчиво гипнотизировал меня, сжимая коленями трясущиеся руки алкогольно-зависимого мученика. Я сидела в приемной одна, не считая кошмарного посетителя – детектива-мошенника Кукулиса.

И Кукулис дал волю своему красноречию... Оказывается, он шел по всему городу со своей жужжащей рукой с серьезными намерениями:

во-первых, предложить свой способ устранения Валду Рейтеля;

а во-вторых, озвучить просьбу разделить с ним его несладкую жизнь.

Он так и сказал, ничтоже сумняшеся:

– Рейтеля мы убьем, как два пальца об асфальт. И я с тобой зарегистрирую свои отношения, милаха! – И замолчал, глядя на меня круглыми глазами грача в старых брюках.

Мне чуть не стало совсем уж нехорошо, когда я подняла глаза и увидела, как к радиостудии подъезжает вишневый минивэн «Мерседес-V-280» Рейтеля. К счастью, это была другая иномарка, а Кукулис, видимо, устав ожидать от меня слов благодарности, пустился в пространные рассуждения, наклонившись и глядя мне прямо в глаза.

Главное правило – не разговаривать с психопатом – тут не срабатывало: я была на работе, а психопат стоял напротив меня и, улыбаясь, молол всяческую дребедень... Он рассказывал про безопасные возможности устранения Валду Рейтеля, чтобы никто не подумал, что его устранили мы с ним. Кукулис, похоже, уже считал меня своей второй половиной, вдруг с ужасом поняла я и спросила:

– Что-что?...

Кукулис оглянулся и с издевкой, очень тихо, повторил механизм убийства, который должен быть испытан на Валду Рейтеле нами – им и мной – в самое ближайшее время.

– Повторяю, – проскрипел Кукулис и показал зубы, – линзы, так?...

Я кивнула.

– Линзы... Он ведь носит линзы вместо очков?...

– Ну, кажется, носит, – согласилась я. – Но, вообще-то, я точно не знаю...

– Так надо спросить, – перебил меня детектив. – Сегодня и узнай!..

Я кивнула от страха раз десять, а Кукулис, распаляясь, продолжил фантазировать, проглатывая окончания слов, которые говорил:

– Его линзы нужно опустить в яд, вот – пузырек с цикутой. – Кукулис сунул мне в руку какой-то липкий пузыречек, заткнутый куском газеты, и я машинально спрятала его в карман. – Или – яйца ленточного червя... Стра-ашная вещь!.. Попадая в желудок, а оттуда – по кровотоку в мозг, вызывают кошмарные головные боли и – смерть, ага!.. Черви прогрызают мозг. Уж я-то знаю, – вздохнул он, потрогав свою лохматую голову искусственной кистью.

Я кивнула, подумав, что Кукулис, похоже, уже забыл про тысячу крон.

– Ведь твой муж погиб не на серпантине дорог, а в городе?... – вдруг проникновенно спросил он, заглядывая мне в глаза.

Голос его звучал бархатно, и я от ужаса потеряла дар речи: похоже, детектив всерьез пытался соблазнить меня, вдруг догадалась я.

А «потенциальный муж» сидел и подмигивал мне. Более абсурдного положения в своей жизни я не припомнила, хотя было как-то черт знает что – несколько лет назад... Но не такое!

– Не желчен, не прижимист, – расхваливал себя Кукулис. – Великодушен и не мелочен!..

«Как мне жить дальше?» – вдруг подумала я, глядя на чистое стопроцентное зло, которое вызвала, в какой-то мере, я сама.

– Да я не Ричард Бартон, ну и что с того? – вполне нормальным голосом спросил Кукулис. – И не Челентано.

– Да, ничего, – тихо ответила Сандрин, то есть я.

– Автоавария – мгновенная смерть и такая счастливая прошлая жизнь, да? – снова пробурчал Кукулис. – Ты привыкла быть замужем, как ты без опоры, а?... Подумай, а я подожду.

«По земле ходит зло».

«А какое оно, бабуль?...»

«Зло притягательно, – говорила моя бабушка. – Ты злишься на кого-то, и к тебе притягивается и притягивается зло, как магнитом! Не желай никому зла, и жизнь сама расставит все по своим местам!..»