Онлайн книга «Цыганочка с выходом»
|
— Запуталась я, — поежилась Ольга Леонардовна, шагая мимо домов с участковым. — Распутается, вот увидите, Оля, — сказал Автандил Георгиевич и посмотрел по сторонам. По Архангельской улице ехали машины. ВЕТЕР ИЗ ОКНА — Страшный звук в ночи!.. Нельсон поднял ушки и прислушался — тихо. Потом вздохнул — вот! Опять! Свист!.. Это посвистывал его же нос, сам по себе… — Играется он, что ли? Ночью на подоконнике так приятно обдувает шерстку из открытого окна. Лабрадор, свесив лапки, лежал и обдумывал течение жизни в родном подъезде и вдруг понял — роману не хватает ЛЮБВИ! Само слово — РОМАН предполагает ЛЮБОВЬ. И она была, но… Пятнышки звезд на небе, черные провалы по бокам небосвода, кусок бледной луны в центре галактики — что? что? что еще сулили людям в будущем эти безусловные величины мироздания? Эти свидетели несчастий, и маразма, и многих любовных свиданий смертных в преддверии ночи, когда хочется не дрожать, засыпая в одиночестве, а чтобы кто-то живой и горячий обнял тебя и прижал к себе в надежде на еще одну маленькую страсть. Пес взвыл! Напугался сам себя и бросился на улицу… ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА ОПРОСА… — Может, она тебе что скажет? Бабка еще та, — сказал Автандил Георгиевич о Кокуркиной. — Спроси у нее про 19 число. Виктор Иванович позвонил в дверь 42 квартиры, и, поразившись царящим там бедламом и помойкой, пригласил старушку в опорный пункт на беседу. — Да-а… а вы — опасный… вон, как у вас глазки-то сверкают! — заходя в кабинет участкового, с порога быстро сказала Дарь Иванна. — Я-аа? — попятился Витя. — Да что вы несете, бабуся? — Я-аа? — пришел черед удивиться Кокуркиной Дарь Иванне. — Я-то, мил человек, налегке иду… А вы ко мне не приставайте! — Я-ааа? — возмутился ст. лейтенант Витя. — Да я вас всего-то спросить хотел. Не были вы или были… — Глазки прикройте и спрашивайте, — потребовала Дарь Иванна, которая последнее время нервничала по поводу СПИДа. — Что вы делали 19 июня? — начал опрашивать старушку Виктор Иванович. — Какого года? — закатила глаза Кокуркина. — Не придуривайтесь, бабуся, — скрипучим голосом попросил Виктор Иванович. — А ты на меня не ори! — крикнула Дарь Иванна. — Я не ору, — тихо сказал ст. лейтенант Иншаков. — Не-ет, орешь! — Нет, не ору! Заткнись, бабка! — не выдержал Иншаков. — А во сколько? — как ни в чем не бывало спросила Дарь Иванна и наклонилась завязать шнурки на сандалиях. — Между десятью и двумя часами ночи? — Как это? — не поверила Дарь Иванна. — Это мое личное время! Что я делаю ночью, ни-ко-го не касается! — Еще как касается! — не выдержал Виктор Иванович, но, так ничего и не узнав, вынужден был отпустить Кокуркину домой, так как она торопилась к ужину. СТРЕЛЬБА ГЛАЗАМИ Сперва Альбина думала, что… Нищий лейтенантик, зато… В общем, сперва она решила поточить об него коготки, ну, чтобы мастерство не пропадало даром… Но — женское сердце, оно — как детский калейдоскоп, в который смотришь, открыв рот, а там — то звездочки, то снежинки, то сердечки… и складываются они в такие кружева… Знай — смотри! Ко всему прочему Альбина вдребезги разбила свой красный „Мустанг“ и в тот день поехала в Москву на электричке. Так вот, на Ярославском вокзале в толпе цыганок она случайно увидела участкового Виктора Ивановича Иншакова, который продирался сквозь людей к той самой электричке, у которой стояла Альбина, намереваясь сесть в третий вагон от хвоста. Альбина замахала ручкой, ст. лейтенант ее увидел, зарделся и чуть не побежал к ней, но смутился и замедлил шаг, чтобы подойти с достоинством, что при небольшом его росте и весе выглядело очень трогательно, но по-мужски. „Молодец“, — подумала Альбина и удивилась. Она ни одного из шести своих мужей так не хвалила, даже мысленно. А Виктор Иванович, пока шел к красивой женщине Альбине, немножко перемедлил и электричка сперва мстительно закрыла двери, потом еле-еле тронулась и показала „хвост“. Альбина затопала ногами, чуть не сломав шпильку, а потом вспомнила, что она — красавица и назло заулыбалась, а уж как ей в ответ показал все свои 33 зуба Виктор Иванович и говорить не приходится. От него в этот момент можно было петарды зажигать. Следующий поезд намечался только через 40 минут, и они прогулочным шагом направились в летнее кафе, возле которого по вечерам собирается местная пьяная стародежь и устраивает танцы под бубны и рукоплескания. Но сейчас был день, и было тихо, народ покупал булки, кофе, колу, пакеты с хрустящей картошкой, горячие „собаки“ и начинали есть прямо там же — на липких столиках. Когда люди нравятся друг другу даже чуть-чуть — они ведут себя, как заговорщики. Поясню. Они почти не разговаривают. Или — он начинает, а она заканчивает. Когда люди нравятся друг другу — им очень легко понять, как и почему дышит другой человек. Зато — если человек не твой, можешь разбиться перед ним в лепешку, он тебя все равно не поймет, не оценит, да и лучше держаться от таких охламонов подальше! — Купите даме картошки, — тихо сказала Альбина куда-то в сторону, когда они проходили мимо уличных лотков. — Вам мешок или два? — счастливо заулыбался Иншаков и сгреб с прилавка сразу пять пакетов. — Ну, куда так много, — вздохнула Альбина и, быстро сверкнув своими беличьими зубами, прокусила кончик пакета и, вынув ломтик, положила его в губы Виктора Ивановича. Еще продолжать? Ну, ладно, слушайте… — Альбина Хасановна? А вы чего в Москву зачастили, на работу, наверно, устроились? „Нет, все-таки с участковыми разговаривать — тоска!“ — подумала Альбина и не ответила ничего. Она сегодня в который раз пыталась зайти в прежнюю квартиру, в которой осталось такое количество ее личных вещей, что в них можно было одеть два взвода десятиклассниц. Но родные и близкие ее бывшего мужа стояли насмерть, и Альбину туда не пускали. Старший сын Натана прокаркал ей через дверь, что все вещи привезут через десять дней и приезжать за ними не надо. — Ни к чему это, — кивнул носатый старший сынок Натанчика, тоже, между прочим — Натан. „Ну и что про это рассказывать?“ — тоскливо перебрав все мысли по поводу неудавшегося вояжа, вздохнула Альбина, с интересом наблюдая, как Виктор Иванович расправляется со вторым пакетом картошки с паприкой и запивает всю эту „кашу“ колой. „Вот бы мне такую женщину…“ — разглядывая нежную Альбинину шейку и высокую грудь под голубой в ярких звездах майкой, подумал вдруг Виктор Иванович и закашлялся. Кола попала не в то горло. |