Онлайн книга «"Диагноз" и другие новеллы»
|
— Извините, господин, но вам ясно, что вы и есть сама действительность? — Или: — Дорогой ближний, ты понял, что ты и есть Бог? — Простите? — Ты не только случайное звено в числе других, номер в серии прочих… — Хе-хе! Случайное? Нет, об этом я никогда не думал! — Ты — всё. Вся Вселенная от А до О [67] . — Что такое ты говоришь? — Ты — не только «в мире гость». Ты и есть действительность. — Вот как? Да, некоторым образом. Забавно сказано… — Но ты — жертва иллюзии, которая разрывает тебя на куски и разлучает с самим собой. — Гм… Извини, я должен ещё сдать багаж. И ВОТ ОНА замечает у барьера Аннерса Лёвстаккена. Он смотрит на неё, и вот она уже тепло улыбается ему в ответ. Он нынче вечером перемолвился с ней, но вовсе не так, как думает. Она переходит зал наискосок. — Ты хорошо рассчитала время, Енни… Енни. Она вздрагивает, снова услышав своё имя. Звучит так легко и откровенно. — Я выходила погулять. — Вижу. А ты… не почистишь ли свой плащ? Об этом она не подумала. И вот она чем-то снова выдала себя. — Да, Аннерс. И я пережила нечто странное… — Здесь? Что именно? — Я сказала, что мне нужно в Хельсинки… — Точно. Самолёт SK-четыреста восемьдесят четыре из аэропорта Форнебу [68] в одиннадцать утра. Ну и подлиза! Но он думал вовсе не так. — Но мне туда не надо. Я — на пути в Осло, чтобы умереть. — Что такое ты говоришь? — Но это всё неважно. Это не играет больше никакой роли. Я умерла там, в берёзовой роще, под открытым небом… — Ты всегда была чуточку странной, Енни. Но теперь просто не знаю, что и думать, Енни. Такое впечатление, что ты напряжена до предела, немного не в себе. — Я словно утратила самоё себя. Каким-то образом я исчезла. Но одновременно я была всем, что меня окружало. Внезапно я почувствовала, что была Богом. Эта мысль осенила меня, будто откровение… — Нет, ты нездорова! — Нет, я нездорова! Но это ровно никакой роли не играет, слышишь?! Ты тоже не слишком здоров, даже ты. Один щелчок пальцами — и тебя уже нет. Пройдёт несколько лет, и ты исчезнешь навсегда. — Так быстро, пожалуй, это не произойдёт. А пока я чувствую себя хорошо. — Я тебе не завидую. — В чём? — Что ты чувствуешь себя хорошо. Почему всё должно быть так сложно? Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь поучаствовал в её открытии, обретённом такой дорогой ценой. А вместо этого ей приходится переживать из-за того, что она препирается с человеком, которого почти не знает. — Вот что, Енни, выслушай меня! Отложи свою поездку в Осло. Я могу отозвать обратно твой багаж. Ты получишь новый билет на завтра или когда только захочешь. Ты пойдёшь ко мне домой. Я живу совсем близко, в Блуммендалене. Выпьем бутылочку вина. У меня есть… у меня найдётся и бутылка отличного виски. — О нет, мой дорогой Аннерс. Это, пожалуй, невозможно… На одну секунду её соблазнила предложенная им детская игра. — Да, ты в самом деле прав, что я немного устала. Я собираюсь в длительное путешествие. Я… я должна попасть на эту конференцию в Хельсинки. Я должна прочитать там доклад… завтра вечером. — Мне внезапно пришло в голову, что у тебя билет в одну сторону. — В четверг я лечу дальше, в Москву. А через неделю «Аэрофлотом» — в Иркутск. Оттуда поеду поездом через Монголию. Мне… мне надо в Пекин. — В Пекин? В самом деле? — Один мой друг… — А, стало быть, у тебя есть друг? — …дипломат, работает там в норвежском посольстве. Он готов организовать поездку в Тибет. Я поживу там некоторое время, буду изучать буддизм. — Думаю, ты плетёшь небылицы. — Немного поживу в монастыре. За последнее время со мной случилось столько всего понемногу. Я считаю себя буддисткой. Как легко было лгать. Но то, что она рассказывала, было не менее невероятно, чем правда. В своём роде и это было правдой тоже. На том языке, который он понимал. — Да, в какой-то мере, в какой ты способна стать. Я понимаю, что мы загадываем загадки. — Послушай-ка, Аннерс! На Тибетском нагорье живёт один пастух. В этот миг он наливает овечье молоко в большое медное ведро… — Да? — Разве ты не чувствуешь, что ты отчасти пребываешь и там тоже? Разве ты не чувствуешь, что в тебе есть частица и этого пастуха с Тибетского нагорья, а он — отчасти — ты? — Не возражаю, чтобы ты полетела в Хельсинки завтра рано утром. Эти твои слова звучат убедительно. Но дальше на восток ты не поедешь. Он смотрит на неё. Теперь уже немного угрюмо. — Должно быть, ты живёшь довольно скучно. По той или иной причине тебе доставляет своего рода удовольствие насмехаться надо мной… матушка Осе! [69] — ?.. — Уж не хочешь ли ты сказать, что забыла, как играла на сцене матушку Осе? А я был Пером Гюнтом? Хе-хе… Благонравие матушки Осе… — Я… — Это было, помнится, не так уж давно. А ты — вовсе не на пути к какому-нибудь замку «Сориа-Мориа» [70] … Ты подумала о моём предложении отложить поездку? Завтра рано утром, в девять двадцать, летит самолёт в Осло. С почтой в Хельсинки. Я… проверил по компьютеру. Там тридцать два свободных места. — Мне нужно, вероятно, несколько дальше, чем ты думаешь, Аннерс. Я въеду прямо в восход солнца. Я переезжаю в ту страну, откуда брезжит свет. Сама же страна — темна как ночь. Но земля — тоже темна. И всё-таки она рождает цветы всех оттенков радуги. Разве это не удивительно? Ты думал об этом?.. Речь Енни прервало объявление, что её самолёт отправляется. — Счастья тебе, Аннерс. Чувствую, что я поделилась с тобой частью своей жизни. Он снова посмотрел на неё. Теперь, похоже, он уже испугался. А она добавила: |