Книга Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти, страница 78 – Найо Марш

— У нее была масса уловок, и она умела говорить.

— Со своими избирателями?

— Да, с ними. У нее был ораторский талант. Ее речи звучали убедительно. Но не на бумаге.

— А я всегда думал, что это ты пишешь ей тексты, — сказал Фабиан.

— Тогда бы они хорошо читались, но плохо звучали. Я не знаю всех этих штучек.

— А откуда они брались? — спросил Дуглас.

— Она слушала радио и использовала чужие фразы.

— Черт, в самую точку! — радостно воскликнул Фабиан. — Ты помнишь, Урси, тот трубный глас в ее речи по поводу переподготовки военных? «Мы поможем им осесть на земле, вернуться в мастерские, на невспаханные нивы и горные пастбища. Мы никогда не покинем их». Господи, какую же наглость надо иметь.

— Это было совершенно бессознательно, — запротестовала Урси. — Она просто инстинктивно повторяла услышанные где-то слова.

— Вряд ли, — спокойно заметила мисс Линн. — Ты несправедлива к ней, Тери.

— Не думаю. Она прекрасно запоминала чужие слова и идеи. Зато думать самой и анализировать у нее не получалось. В финансовых вопросах она тоже ничего не смыслила — не имела ни малейшего представления о том, как финансировать эту пресловутую систему переподготовки.

— По этой части ей помогал дядя Артур, — вставил Фабиан.

— Разумеется.

— А он принимал участие в ее общественной дея-тельности? — осведомился Аллейн.

— Я же говорила вам, что именно это его убило. Принято считать, что на него подействовала смерть жены, но еще при ее жизни он был совершенно изношен. Я пыталась как-то воспрепятствовать этому, но без толку. Мы чуть не каждую ночь сидели над ее писаниной, а она даже спасибо ему не говорила. — Конец фразы прозвучал быстро и взволнованно.

«Ага, вот она и разговорилась», — порадовался Аллейн.

— Из-за этого он не закончил свою работу, — добавила мисс Линн.

— Господи, о чем ты, Тери? Какая работа? — удивился Фабиан.

— Его эссе. Он начал работать над серией эссе о пасторальных мотивах в поэзии Елизаветинской эпохи. А до этого он написал эпическую поэму о нашем плато в стиле той же поэзии. Мы считали, что это была его лучшая вещь. У него была очень ясная и прозрачная манера письма.

— Вот уж не ожидал подобных откровений, — грустно сказал Фабиан. — Я, конечно, знал о его литературных вкусах, которые, кстати, были на редкость строгими. Но писать эссе! Интересно, почему он никогда о них не говорил?

— Он очень трепетно к ним относился. Не хотел ничего говорить, пока не закончит. Они и вправду были хороши.

— Жаль, я не знал, — посетовал Фабиан. — Со мной-то уж мог бы поделиться.

— Думаю, ему просто хотелось иметь какое-то занятие, — предположил Дуглас. — Он же не мог заниматься спортом. Не стоит придавать этому слишком большое значение. Пописывал себе в удовольствие.

— Он так и не закончил их, — продолжила мисс Линн. — Я пыталась помочь — записывала под диктовку, а потом печатала, — но он все равно быстро уставал. И потом нам все время приходилось отвлекаться на другие дела.

— Тери, — вдруг произнес Фабиан, — кажется, я был к тебе чертовски несправедлив.

Аллейн увидел, как девушка подняла голову выше и с любопытством посмотрела на Фабиана. У нее был безукоризненный овал лица и сливочно-белая кожа, как у стаффордширской фарфоровой пастушки. На лице резко выделялись черные глаза и брови, а также яркий рот без губной помады. В обрамлении гладких черных волос это лицо походило на маску и таило в себе какую-то загадку.

— Я старалась ничего не усложнять, — объяснила она.

— Прошу прощения, — сказал Фабиан.

Девушка уронила руки на колени:

— Сейчас это уже не имеет значения. Все в прошлом. Боюсь, я не слишком преуспела.

— О люди! — вздохнул Фабиан, бросив болезненно-нежный взгляд на Урсулу. — Как же вы любите все усложнять.

— Люди — это кто? — спросила та. — Я и Тери?

— Похоже, вы обе.

Дуглас в очередной раз воскликнул:

— Не понимаю, о чем идет речь!

— Это не важно. Ничего уже не изменишь, — откликнулась мисс Линн.

— Бедняжка Тери, — сказал Фабиан.

Но мисс Линн, пожалуй, не слишком нравилось сочувствие. Взяв вязанье, она снова застучала спицами.

— Бедняжка Тери, — с глуповатой игривостью подхватил Дуглас, садясь рядом и кладя большую мускулистую руку ей на колено.

— А где сейчас эти эссе? — поинтересовался Фабиан.

— У меня, — ответила девушка.

— Мне хотелось бы почитать их, Тери. Можно?

— Нет, — холодно ответила она.

— Тебе что, жалко?

— Извини, он отдал их мне.

— Мне они всегда казались идеальной парой, — вдруг заявил Дуглас. — Жить друг без друга не могли. Дядя Артур называл ее своим моторчиком. Всегда всем говорил, какая она замечательная. Разве не так, Тери? — обратился он к мисс Линн, хлопнув ее по коленке.

— Да.

— Так оно и было, — подтвердила Урсула. — Он ее просто обожал. Этого ты отрицать не можешь, Фабиан.

— А я не отрицаю. Невероятно, но факт. Он был о ней высокого мнения.

— Он ценил в ней те качества, которых не имел сам, — объяснила мисс Линн. — Энергичность. Предприимчивость. Напористость. Популярность. Самоуверенность.

— У вас с Фабианом предвзятое мнение, — рассердилась Урсула. — Это несправедливо. Она была доброй, сердечной и великодушной. Никогда не была мелочной и злой. Вы стольким ей обязаны и после этого…

— Ничем я ей не обязана, — возразила мисс Линн. — Я хорошо работала. Это ей со мной повезло. Признаю, что она была добра, но ее доброта шла от тщеславия. Она тщательно просчитывала степень своей доброты. Она была доброй в нужной степени.

— А великодушной?

— Достаточно великодушной.

— И не слишком подозрительной?

— Не слишком, — после некоторого колебания согласилась мисс Линн. — Думаю, что да.

— Тогда тетю Флоренс нужно просто пожалеть, — твердо произнесла Урсула. — Тебе не кажется, Тери?

— Нет, не кажется, — отрезала Теренс, и Аллейн впервые уловил в ее голосе гневную нотку. — Она была слишком глупа, чтобы понять, как ей повезло… А она не интересовалась… Она не интересовалась даже своей собственностью. Вела себя как заезжая гастролерша.

— Тебе-то какое дело до ее собственности? — возмутилась Урсула.

— О чем это вы спорите? — опять вмешался педантичный Дуглас. — Ради чего вся эта перепалка?

— Ни о чем, — ответил за девушек Фабиан. — Ни-кто здесь не спорит. Давайте продолжим.