Онлайн книга «Бабочка на ладони»
|
Бася стряхивает с плеча ладонь мужа. Ну что он кривляется, она ведь уже со всем примирилась. А было на что обижаться: мало того, что снял ее без разрешения, так еще и передал фотографии Кшисеку. Провернул все у нее за спиной, а сейчас, вон, совестно. Только она не станет старое поминать. Теперь они не только смогут справиться с ремонтом, но и внесут первый взнос за машину. Петр не знает, почему Бася скрывает, что это она дала свои снимки Кшисеку. Впрочем, такие мелочи уже не имеют значения. Он всегда гордился этим фото. — Знаешь, Петрек, когда живешь с женщиной, нельзя ни на минуту забывать, что она понимает тебя совсем не так, как ты себе навоображал. — Себастьян ставит на стол салатницу. В ней лечо, приготовленное им под диктовку Розы. Он страшно горд. Первый раз он приготовил нечто острое. Мать не ест острого. * * * Зенек сидит на Рыночной площади рядом с молодым наркоманом. Сам он в завязке и держится уже… сколько же? Две недели и девять часов. Да, сперва было тяжело, первые часы казались годами, но теперь сократились до шестидесяти минут. Зенек протягивает молодому шприц. — Если кто-то дает тебе шприц, то не затем, чтобы подчинить тебя. И не затем, чтобы ты спрыгнул с иглы. А чтобы не заразился. Если же кто-то дает тебе чистую дурмашину, чтобы ты не заразился, значит, в мире есть хотя бы один человек, которому ты небезразличен, — терпеливо разъясняет он. Может, сейчас парнишка и не услышит, но когда-нибудь вспомнит об этом. Пусть не сегодня. Пусть через месяц или два. — Ну а если существует хотя бы один такой человек, может появиться и следующий. Да хоть бы и ты сам. Если же на свете будут целых два человека, которым ты небезразличен, значит, вас много. Тогда ты сам можешь проявить заботу о ком-то. Я теперь сам такой. Вот — новые шприцы. Ко мне приходил ангел и сказал: вот тебе шприц. Теперь я делаю это ради нее. Тогда же я подумал: если после этого я перестану колоться, может быть, она и поправится. И она выздоровела. Утомленная Белая Дама собирает свои вещи, уже вечер, ее ждут дети. Она проходит рядом с Зенеком и слышит последнюю фразу. Может, он что-нибудь знает? — Ты говоришь о Бубе? — спрашивает она и замечает широкую улыбку на его лице. — Буба выздоровела? — спрашивает она снова, желая убедиться. — Выздоровеет, — говорит Зенек с гордостью, как будто это он станет причиной удачной операции, как будто это будет его костный мозг, как будто белые кровяные шарики уже овладели искусством бойцов тэквондо и одержали победу над всем темным в теле Бубы. — Обязательно, — повторяет он, а Белая Дама поднимает кверху большой палец. Она указывает на жизнь, а не на смерть. * * * — Петрусь, уже полдвенадцатого! — Может, и уходить не стоит? — Идем же, ты только посмотри на Бубу, она совсем выдохлась. Буба не соглашается. Вдруг они видятся последний раз в жизни? — Я еле держусь, — подтверждает она, — но давайте посидим еще немножко. Мне будет скучно без вас. — Кто с тобой летит? — Себастьян присаживается рядом с лежащей на диване Бубой и берет ее за руку. Кшиштоф не пришел, я больше его не увижу, думает Буба. Не рука Себастьяна должна бы лежать сейчас в моей ладони, но и это приятно. Хорошо, что он не пришел, я бы не вынесла его присутствия. А раз не пришел, то для него все это ничего не значит. Совсем ничего. Типа бутерброд с маслом. Или все-таки нечто большее? Он знает, что я больна, мог бы встретиться со мной и попрощаться. Правда, возможно, ему стыдно. Лишить умирающую девственности? Фу! — Кто летит с тобой, Буба? — Не знаю. Представления не имею. Какой-то хрен из фонда будет меня сопровождать. — Ромек, — Петр милосердно меняет тему, — почему ты не похвастался, что твоя картина получила премию? Бася и Роза в изумлении распахивают глаза. — То есть как? — Я знала, знала! — хлопает в ладоши Юлия. — Я все знала! — Откуда такие сведения, Петрек? — От верблюда. По радио говорили, — объясняет Петр, и Роман делается весь красный. — Что же ты мне ничего не сказал? — Бася с упреком глядит на мужа. Она бы подготовилась: какая-нибудь забавная безделушка или букетик цветов, как прима-балерине, или, может, бутылочку чего-нибудь… Нет, только не бутылку. Петр рассердился бы. — Я… я сам не знал, — бормочет Роман. Юлия подбегает к нему и целует прямо в губы. — Как это ты не знал?! — злится Петр. — Тебе что, не сообщили об этом? — Да нет… — Твоя «Девушка под дождем» произвела фурор! — Ты что, отдал «Девушку» на выставку? А я видел ее? — Себастьян смотрит на Романа. — Не расстраивайся. — Буба встает с дивана, все-таки надо ехать. А может, переночевать у Розы? Не стоит проводить последнюю ночь у себя. Ей уже пора спать. Но она им еще задаст на прощанье. — Ага, крылатая девица в прозрачном дождевике, а на заднем плане сверкают молнии. Такого китча Ромек еще не малевал. — Ну ты, Буба, даешь. — А сама говорила, что нравится. Напоминает бабочку! — смеется Роман. — Вот черт! Народ, выпейте за здоровье художника! — Себек, открывай шампанское! — требует Роза. Она и не устала вовсе, да и Буба неожиданно приходит к выводу, что полдвенадцатого — детское время. Поспать, в конце концов, можно и в самолете. Себастьян звенит стаканами. Шампанское от Енджея: хотели открыть по случаю рождения ребенка. Пробка летит в балконную дверь. Апрель, а как тепло! — К рождению ребенка мы купим другую бутылку или упьемся простой водой. — У Бубы дрожит голос, и она завершает: — За нас! Все поднимают стаканы: Себастьян не любит мыть бокалы, стаканы удобнее. Даже Роза делает вид, что отпила глоточек. * * * — Только не прогоняй ее, у нее такие нежные крылышки, ты ей что-нибудь повредишь. Бася открывает окно: — Она сама улетит. — Ты же говорила, они тебе противны. — Петр рассматривает бабочку. — Я? — возмущается Бася. — Я люблю бабочек… как и Буба… Они такие… ищущие свет… Петр не отрывает от бабочки глаз. Светлые крылышки, темное тельце… присела на мгновение, чтобы передохнуть, и опять начала танцевать на стекле. Она не знает, что другая створка окна открыта и нет нужды пытаться пробить прозрачную преграду. Бабочка бьется, колотится о стекло и снова замирает. — Погаси свет, ей тогда легче будет найти выход… А то она не понимает, куда лететь… |