Книга Сердце в гипсе, страница 54 – Катажина Грохоля

И в эту минуту я услышала оживленные голоса в прихожей, волосы у меня встали дыбом. Ренька и Артур. Как она посмела сюда прийти?

Я вскочила, и меня захлестнула волна бешенства. Не стану сдерживаться, не буду милой, всепрощающей, благородной идиоткой! Все им выложу! Если Артур пребывает в неведении, так наконец-то узнает. Ренька влетела в комнату с букетом цветов и мне, остолбеневшей, эти цветы вручила:

– Поставь их в воду, это для Адама, он не знает, где у вас стоят вазы! Я так счастлива! Так счастлива!

Ну-ну. Наглость имеет свои границы, но в этот миг она перешагнула их на все три тысячи километров.

А затем в дверях появился Артур. Таким я его никогда не видела. Глаза горели, он похлопывал Адама по спине, в другой руке держал шампанское. Протянул бутылку мне:

– Отпразднуем. Ну, старик, можно считать, ты стал отцом нашего ребенка!

У меня подкашиваются колени. Уж не сцена ли это из какого-нибудь американского фильма? Артур, муж Реньки, является ко мне с шампанским, чтобы выпить за отцовство своего дружка со своей неверной женой в компании обманутой подруги жизни будущего папаши?

– Доставай бокалы, Ютка, я ужасно рад! – воскликнул Адам, и действительно глаза у него сияли. Ренька бросилась Адаму на шею.

Артур стоял рядом с таким видом, будто собирался сделать то же самое. Мне стало не по себе. Я, вскинувшись, понеслась в ванную, расталкивая всех по пути. Наклонилась над раковиной и ополоснула лицо холодной водой. И в это время почувствовала, как кто-то дотрагивается до моего плеча. Я не закрыла дверь. В зеркале отражалось взволнованное лицо Реньки.

– Что с тобой, Ютка? Ты вдруг так побледнела…

– Ты беременна? – спросила я тихо. Ренька села на край ванны.

– Ты плохо себя чувствуешь?

Вот еще – она мне будет отвечать вопросом на вопрос!

– Все в порядке. Ты беременна от Адама?

Ренька посмотрела на меня изумленно, а потом расхохоталась. И впрямь смешно, дальше некуда.

– Ю… Ютка, – силилась произнести она. Никто не имеет права так меня называть, кроме Ули и Адама, а теперь только Ули! – Да ты… да ты… в своем уме?

И там, в ванной комнате, я узнала обо всем. Как Ренька много лет лечилась, потому что очень хотела иметь детей. Этот дом они для того и построили в деревне, чтобы поменять климат, воздух, избавиться от стрессов. Она лечилась десять лет. Не говорила, потому что мы с Улей без умолку болтали о детях, а у нее сердце разрывалось на мелкие части. Она была нам как бы чужой. И Артур стал от нее отдаляться, когда она его попросила, прочитав у меня письмо, пришедшее в редакцию, чтобы он обследовался. Потому что Артур не хотел сдавать анализы. Но поскольку я написала той женщине, чтобы она уговорила приятеля мужа, то и она решила обратиться к Адаму, чтобы тот побеседовал с Артуром, ведь Адам почти психолог, иначе говоря, почти врач. И Адам с ним встретился. И оказалось, что это Артуру нужно принимать какое-то лекарство, а сейчас все отлично, потому что уже три недели, как она забеременела, а сегодня они ходили на УЗИ, и уже виден, различим малыш, и они пришли поблагодарить Адама, который просто потрясающий, и он станет крестным отцом, а я могу быть крестной мамой, и они безумно счастливы!

У меня голова пошла кругом, как же так? Ведь Рень-ка должна была встречаться с Адамом в Варшаве.

– Да никогда я не встречалась с ним в Варшаве, ты что, ненормальная? – возмутилась Ренька. – Мне было бы неудобно перед тобой.

Но я должна была разобраться во всем до конца. А эти чертовы духи фирмы «Кензо»?

– Я не пользуюсь этими духами, могу тебе их отдать, – заявила Реня и потащила меня в комнату.

– Адам, с какой это рыжеволосой видела тебя жена Конрада? – спросила я с порога. У Артура в глазах мелькнул испуг. Кому же приятно участвовать в домашних разборках. Адам смотрел на меня изумленно.

– С рыжей?

– Жена Конрада мне сказала!

– А-а-а. – Его лицо прояснилось. – С Тосей. Мы встретились на вокзале, когда Тося уезжала на море.

Я ощутила себя дирижаблем, из которого улетучился гелий. Еще миг – и упаду, и разобьюсь в пух и прах. Ну естественно, Тося тогда была рыжей, около трех недель.

– А те духи? Когда ты пришел ночью? От тебя несло «Кензо»!

Не обращая внимания на их перепуганные лица, я подбежала к тумбочке, вскрыла упаковку с духами, которые собиралась сама себе подарить на Рождество, и подсунула их под нос Адаму.

– Этими!

– Прекрасный запах. У нас на радио так пахнет Мариоля.

– Прекрасный запах! От тебя несло этим, как…

Адам подносит руки к ушам и смотрит на меня, вздернув брови.

А я в эту минуту вспомнила, как выглядят наушники, в которых прослушивают записи. Толстые, мохнатые, пухлые. Если женщина сильно надушена, они непременно пропитаются этим ароматом. Ни один мужик, который изменяет, не принесет с собой чужой запах. Хоть в луже, но он умоется, если не хочет, чтобы другая женщина догадалась об измене. А этот пришел и благоухал как ни в чем не бывало.

Я опустилась в кресло, Адам состроил гримасу Артуру, мол, извини, старик, уж эти женщины. Я не в обиде. А потом кто-то постучал в окно, и Адам открыл дверь на террасу. Кшисик вошел, улыбаясь во весь рот.

– За что пьем?

– За нашего ребенка, – сообщил Артур и обнял Реньку.

Ну до чего красивая пара! Потом мы позвонили Исе и Агате, Тося спустилась сверху, Адам налил всем понемножку шампанского. Потому что это такое событие, в котором могут и даже должны участвовать семнадцатилетние дети. И внезапно шумно и весело стало в нашей большой комнате, которая вовсе не большая. Адам каждый раз, когда мы встречались взглядом, с недоверием покачивал головой.

– Я просто сражен наповал! – прошептал он, подходя ко мне с шампанским. – Думаю, мне за тобой не угнаться. Неужели ты и впрямь считала, что я с Ренькой? Ах ты моя сладкая, да если бы я захотел…

А я совсем не хотела слушать, что бы он сделал, если бы захотел.

Ися подняла свой бокал и смотрела на отца.

– Я еще маленькая, а ты меня спаиваешь, все расскажу маме.

– Ну! – обрадовалась Агата, опрокидывая свою порцию.

– За новую жизнь, – поднял тост Кшисик, опрокинул бокал, а потом суровым тоном обратился к дочерям: – Так вот, с сегодняшнего дня у вас новая власть. Мужская, а не бабская. В этом доме брюки ношу я, ясно? И теперь так будет всегда!

Тут Агата поставила свой бокал на стол и прервала отца:

– Папа, но…

– Не перебивай, когда говорят мужчины! – одернул ее Кшись и сделал очень грозную мину.

– А мама об этом знает? – Агата взглянула на отца и улыбнулась.

– Кому-то придется ей об этом сказать. Только не мне. Я боюсь, – прыснул Кшись.