Книга Я вам покажу!, страница 52 – Катажина Грохоля

— Не болит… Ты говорил, что тебе все равно, кто у меня родится, а теперь хочешь мальчика…

— Я не хочу мальчика! — вырвалось у него, и он погладил жену по плечу, мы с Улей переглянулись и опорожнили свои стаканы.

— Почему ты не хочешь мальчика? А что, если родится мальчик? Почему тебе больше хочется девочку?.. — захлюпала носом Ренька.

Мы с Улей поднялись. Ренькин супруг вскочил:

— Не надо никуда уходить. Разве вы не видите, что мое золотце это нервирует? Садитесь, я налью.

Он взял наши бокалы и снова наполнил их доверху, а у меня все закружилось перед глазами, как будто бы я неслась на карусели. Впервые после того письма мне сделалось так легко.

— Дорогая, я же говорил тебе, что буду счастлив, если ребенок будет здоровый… а родится мальчик или девочка… мне действительно все равно.

— А может, Бася? — успокоилась Реня.

Я выпила залпом стакан, и жизнь показалась мне намного проще. Всего лишь пару недель. Время так быстро летит! И глазом моргнуть не успеешь, как будет апрель.

— Бася мужественная, — согласилась Уля, — как Бася Володыевская [33] .

— Учитывая, что до замужества у нее была другая фамилия, — пояснила я. — Не Володыевская, а Езерковская.

— Но имя-то было то же самое, — метнула на меня ехидный взгляд Уля.

— Имя — да, а фамилия — нет.

— Мы же не фамилию выбираем, — мягко объяснила мне Уля.

— А откуда ты знаешь, что будет девочка? Девушки, а как вы себя чувствовали во время беременности? — Ренькин муж с неподдельным интересом посмотрел на нас. — Что вы ели? Больше острого или больше сладкого?

Мне и не вспомнить, что я ела почти двадцать лет назад. Селедку, наверное, но зато в сладком виде. А это острая или сладкая еда? У Ули тоже одни дочери, совсем как у меня; у меня тоже одни дочери, только в единственном числе, а у Ули в двойственном. Коктейль умопомрачительно хорош, Ренин муж очень внимательно вглядывался в нас.

—Ну?

— Я, по-моему, ела смалец [34] , больше всего любила смалец с лучком, но при этом со сладкими яблоками… — с трудом произнесла Уля. — И соленые огурцы… но только в самом начале. Правда, творожный пирог тоже неплохо у меня шел…

— И родила дочерей… — прошептал Ренькин муж. А потом Реньке: — Ты тоже любишь пирожные… это к дочери… Бася? А может, что-нибудь пооригинальнее? Бланка? Клаудина? Мартина? А ты что ела? — Это уже мне.

— Селедку, — ответила я и расхохоталась. — Много селедки, но в сладком виде…

— Если селедка — то парень! — оживился будущий отец и опять схватил наши стаканы. — Значит, будет мальчик, потому что Реню все время тянет на китайскую кухню!

Я не стала напоминать, что у меня после этой селедки родилась дочь — так они оба обрадовались. Мы снова чокнулись. Ренькин муж принес календарь.

— Это будет необычный ребенок, необычный, и у него должно быть необычное имя, — гордо заявил он. — Вы правы!

Ничего подобного мы не говорили, но дружно закивали.

Ренькина собака просто на глазах уменьшилась и уже нисколько не казалась страшной.

— Лукаш, — предложила я. — Красивое имя.

Не стала говорить им, что самое красивое имя — Адам. Пусть Адамов не будет слишком много.

— А у меня был один знакомый Лукаш, и он был даже очень несимпатичный. Бросил жену. Знаешь, о ком я говорю? — Уля посмотрела на меня, а я не могла взять в толк, кого она имела в виду, но что же странного в том, что какой-то Лукаш когда-то бросил какую-то там жену?..

— Луций, Луций [35] , — повторяла Ренька.

— Лукаш, — напомнила я, — я сказала — Лукаш, не Луций, а Лукаш.

— Акций, — опрометчиво вставила Уля. У нее слегка затуманился взгляд.

— Отлично! — крикнул Ренькин муж. — Акций — необычное имя! А для девочки…

— Акция. — У меня немного заплетался язык, и я расхохоталась.

— Акция — нет, но это уже неплохо, мы на правильном пути… ну?

Ренька напряженно всматривалась в нас.

— Александра? — неуверенно предложила Уля.

— Якубовская [36] ! — обрадовалась я.

— Э-э-э! — Ренин супруг презрительно махнул рукой. — Посмотрим дальше… — Он начал листать календарь. — Я так рад, что мы с вами вместе выбираем имя, потому что с золотцем мы уже пару раз поссорились, а теперь, похоже, благодаря вам придем к какому-нибудь консенсусу…

— Мне надо уже идти, — решила я претворить в жизнь довольно смелый проект и заметила, что Уля была не против.

— Ну тогда на посошок! — крикнул Ренькин муж. — Чтобы нам лучше думалось!

Уля потянулась за стаканом. Боюсь, завтра мне грозит жуткий отходняк, но я тоже взяла свой стакан, потому что жизнь так прекрасна, когда выбираешь имя для ребенка, а бокал непрерывно наполняется и наполняется.

— Анна, Марта, Катажина, Юзефина… — Уля смаковала содержимое стакана.

— Марта когда-то увела у Кинги мужа, помнишь, сучка еще та! — Я вдруг вспомнила, как страдала Кинга, и мне перестало нравиться имя Марта.

— Но ты ведь дружишь с Мартой… ну… с той… ты с ней училась в одной школе. — Уля — моя память, и я ей благодарна за это.

— Марта! Конечно! Совсем забыла! Но это другая Марта! Марта — отличная девушка! — быстро исправилась я. — Но можно назвать Боженой, Ядвигой.

— Боженой — нет. Божена когда-то надула меня с подвесной полкой к буфету, — нахмурилась Уля. — Сказала нам, что в ней нет жучка, и мы с Кшисем на себе волокли эту полку, а потом оказалось, что она вся изъедена короедом.

— А Ядвига? — спросила я с любопытством.

— А Ядвига умерла молодой и лежит в Вавеле [37] . Лучше не брать имена тех, кто рано умер, — с серьезным видом сказала Уля.

Реня и ее супруг посмотрели на нас с укоризной:

— Перестаньте валять дурака, вы что, в самом деле не знаете никаких оригинальных имен?