Книга Иллюзия любви. Ледяное сердце, страница 50 – Ольга Дремова

— А чего я должна знать? — пожала плечами Инка.

— Но как-то же надо быть в курсе событий…

— Каких событий? Если б ещё какие события были, а то сколько раз Левински залезала в штаны к Клинтону? Да моё-то какое дело, пусть она оттуда хоть совсем не вылезает. Нашли о чём говорить! Или ещё вот: в Англии арестовали Пиночета. А кто он такой, этот Пиночет? Я его и не знаю, так, имя где-то слышала…

— Ну ты и серость, Инка!

— Да никакая я не серость, просто мне всё это надоело. Ты глаза-то разуй: на какую кнопку ни нажми, везде одни убийства и несчастные случаи, как будто в мире ничего хорошего не происходит. Найдут какую-нибудь пакость — и вот мусолят, мусолят, пока новую не отыщут! Раньше хоть чего-то хорошее рассказывали, а сейчас совсем обалдели, один негатив вытаскивают. Это ж рассудком повредиться можно.

— Как же можно жить и не знать, что вокруг тебя творится? — Надежда взяла нож и принялась нарезать яблочный пирог на куски. — Ну ладно, допустим, Левински тебя не интересует, но что в своей-то стране происходит, знать нужно.

— Зачем?

— Ну как зачем? — растерялась Надежда. — Вот смотри, недавно был репортаж с Дальнего Востока, рассказали, что в этом году там лосося видимо-невидимо, на нерест рыбы пришло — тьма.

— И что?

— И ничего, в магазинах красная икра подешевела. Связь видишь?

— А то ты без их репортажа не заметила бы, что на прилавках банка икры и банка тушёнки идут в одну цену. Да брось ты! — отмахнулась Инуся. — Тут без их новостей голова кругом. Ты знаешь, кого Верка Старцева на той неделе встретила?

— Какая Верка? — Надежда взяла пульт и убавила звук телевизора.

— Да выключи ты его совсем! — фыркнула Инка. — Ну Веерка, Верунчик… Вспоминай давай, её дочка ещё училась с твоим Семёном в параллельном классе.

— Старцева, Старцева… Я чего-то никак не соображу, кто это… — Надежда бросила на подругу рассеянный взгляд.

— О господи, ну Веерка, маленькая такая, худющая как смерть, и зимой и летом всё в одной и той же куртке ходила. Ну жёлтая такая куртка, тряпичная, а по низу и на локтях какие-то голубые заплатки. Вспомнила?

— Инусь, вечно ты всё перепутаешь. Она же не Старцева, а Стрельцова!

— Точно! — Инна обрадованно улыбнулась. — Верка Стрельцова. И как я могла забыть? То, что Веерка, помню, а фамилия совершенно из головы вылетела. Хотя, какая разница: Старцева, Стрельцова? — Она махнула рукой, давая понять, что никакого принципиального значения фамилия тощей Верки не имеет. — Я её сегодня случайно в аптеке встретила. Чудно так вышло, она меня сразу узнала, а я её — нет. Она здоровается, а я никак не могу понять, кто такая. Помню, на последнем звонке ты вместе с ней за цветы учителям отвечала, а как зовут, убей, не соображу. Уж потом, когда она начала говорить, у меня в голове чего-то щёлкнуло и я вспомнила, что ты её Верой называла.

— Хорошо, хоть так вспомнила. — Надежда подцепила кусок шарлотки ножом и положила Инусе в тарелку.

— А что толку-то, что вспомнила? Она мне про кого-то из выпускного класса Семёна рассказывает, я головой киваю, а кто?.. чего?.. Я же их никого не знаю. — Она взяла пирог руками и с удовольствием вдохнула ароматный запах поздней антоновки.

— И чего она рассказывала? — с интересом спросила Надежда. — Верка — такая шныра, тихая-тихая, а всегда всё про всех знает.

— Думаешь, я запомнила? Она говорит, а у меня всё мимо ушей пролетает. Пока мы в очереди стояли, она так и трещала без умолку. Я уже пожалела, что в аптеку заглянула, хотела уйти, как вдруг эта трещотка такое выдала, я думала, что упаду от удивления. — Понизив голос, Инка широко распахнула глаза и сообщила: — На прошлой неделе у Верки потёк кран на кухне.

— Действительно, потрясающая новость, а главное — оригинальная.

— Потёк он ни с того ни с сего, — не обращая внимания на саркастический тон Надежды, увлечённо продолжила Инуся. — Верка никак не сообразит, чего к чему и где у неё вода перекрывается. Вроде, потихоньку течёт, но ведь течёт же, ни на работу не уйти, ни ещё куда-нибудь. Она звонит в ЖЭК: так, мол, и так. Они — ждите, сейчас пришлём сантехника. Через час является этот сантехник…

— Как всегда, в дупелину пьяный, — поддержала разговор Надежда.

— Представь себе, нет, трезвый как стекло. — В тоне Инуси прозвучало что-то похожее на торжество. — Мало того что трезвый, так ещё и при костюмчике. Верка как его увидела, чуть в обморок не брякнулась. В наутюженной рубашечке, на манжетах — запонки… Угадай, кто бы это мог быть? — На пухлых, как пирожки, щёчках Инны показались глубокие ямочки.

— Да откуда ж мне знать?

— Твой бывший! Собственной персоной! — не в силах больше молчать, в два захода выдала Инна.

— Лёнька? — от удивления рука Надежды с куском пирога застыла в воздухе. — Да будет тебе врать-то… Он скорее удавится, чем пойдёт чужие толчки чистить. Ты его плохо знаешь.

— Говорю тебе! — с нажимом произнесла Инна. — Я тоже сперва не поверила: виданное ли дело, чтобы твой засранец на такое сподобился? Но Верка вертлявая, сама говоришь, она всегда всё про всех выпытает. Сначала он чего-то бурчал себе под нос, а потом Верка ему посочувствовала, напела, какой он необыкновенный, ну, он, как обычно, начал ныть: и бедный-то он, несчастный, и все кругом сволочи.

— А Вера ничего не перепутала? — с сомнением протянула Надежда.

— А чего тут путать? Она хоть твоего Тополя в лицо не знает, а как он начал ныть да тебя с Сёмкой на чём свет стоит костерить, так Верка и догадалась сразу, что к чему. Ты же знаешь Лёньку, если его понесёт гундеть, его ж не остановишь: пока всё грязное бельище не перетрясёт — не успокоится.

— И чего он ей наплёл? — При мысли о том, что Верка-болтушка теперь каждому встречному станет рассказывать о своей неожиданной встрече с Леонидом, Надежда недовольно нахмурилась.

— Чего он ей врал, я точно не знаю, она как-то всё вскользь говорила, с какими-то ужимками, — Инуся неопределённо покрутила рукой, — но что я поняла, так это то, что он сейчас работает сантехником в ЖЭКе, за служебную квартиру. Даже не квартиру, а комнату в коммуналке.

— Кто ж его на эту работу взял? У него же руки как крюки?! — поразилась Надежда. — Не знаю, может, с годами, что и изменилось, хотя навряд ли. Он же лампочку вкрутить и ту никогда не мог. Какой же из него сантехник?

— А при чём тут лампочка — и сантехник?

— А при том, что он мастер только ломать.

— Ну, не знаю… — Инка пожала плечами. — Со слов Верки, когда ты его выпроводила вон, он пошёл к своей жене, а та, особенно не церемонясь, собрала Лёнькины вещички — и на улицу.

— Быстро она его, — восхитилась Надежда.

— А чего тянуть-то? — Боясь обжечься, Инуся сделала осторожный глоток из чашки, но чай уже остыл. — Всей катавасии Верка не знает или не говорит, но она обмолвилась, что, когда Лёньку отовсюду попёрли, он приткнулся к какому-то своему старому другу. Тот и устроил его сантехником в ЖЭК. По блату.