Онлайн книга «Другой Париж. Изнанка города»
|
– О, я буду очень рада! После всего этого ужаса… – Тогда едем до площади Бастилии! Оттуда пройдем немного пешком, вдохнем воздух правого берега. – А почему именно Марэ? – спросил я. – Может, пройдемся по Риволи? Или бульвару Османн? – Просто мне сегодня хочется именно в Марэ, может же у старика быть маленькая стариковская прихоть! – капризно ответил Мориа и подмигнул. – У меня с этим кварталом связаны кое-какие воспоминания. Раз уж я с вами уже нарушил некоторые свои правила… Гулять – так гулять! По-моему, так говорят русские? – Чем тебе нравится Марэ? – О, «Болото» – это интереснейший район! – оживился старик. – Как все в мире, знавал взлеты и падения. Когда-то был знатным аристократическим районом, потом мода изменилась. И в Марэ стала селиться другая публика – ремесленники, торговцы. Спустя десятилетия история снова сделала вираж – и Марэ опять престижен и великолепен! Именно там, кстати, довольно долго прожил известный писатель Виктор Гюго… У меня литературные воспоминания! Мы вышли из метро на площади Бастилии. Моника удивленно огляделась: – Я почему-то всегда думала, что здесь стоит тюрьма. – Никакой тюрьмы тут давно нет! Как и нет знаменитой «пагоды Гимара» – великолепного входа в метро в стиле модерн. Убрали, когда площадь перестраивали! – весело сообщил Мориа. – Есть только Июльская колонна с золотым ангелом – как напоминание о прошлом. Между прочим, под ней тоже мини-кладбище: там покоятся останки парижан, погибших в первой половине позапрошлого века. Кстати, Гюго читали? Именно на этом месте когда-то жил Гаврош, в недоделанном фонтане в форме слона. Его, кстати, тоже теперь нет. – А много гаврошей сегодня в Париже? – уточнил я. – Все больше, особенно в предместьях. Ты же понимаешь, у неблагополучных родителей, которых вытесняет современное общество, растут проблемные дети. Их главным другом становится улица. Я думаю, так везде происходит, не только в Париже. – Ой, а что это за стеклянный аквариум? – Моника с подозрением показала на современное здание. – Это опера, построенная при Миттеране! – сообщил Мориа. – Так себе проектик, но споров было много. А вообще – веселенькое тут место. Полно ресторанов, баров, но мы сегодня идем по другому маршруту. Мне показалось, что Мориа снова стал странно волноваться. С площади Бастилии, от которой лучами расходились улицы, мы свернули на улицу Святого Антуана. Пара кварталов – и еще один поворот. – Улица Ботрелли! – провозгласил наш провожатый, как будто это название должно было сообщить нечто важное. – И чем она так замечательна? – скептически спросила Моника, разглядывая ничем не отличающиеся от остальных здания. – Да так… – сказал Мориа, несколько сникнув. – Просто экскурсия по кварталу Марэ. Скоро пойдем мимо еврейских местечек. Через Ботрелли… Около одного из зданий старик остановился и задрал голову. Я обратил внимание на номер дома – семнадцать. – Как странно… Там горит свет. Наверное, квартира снова сдается… – Какая квартира? – в один голос воскликнули мы. – Просто одна квартира. Мало ли квартир в Париже? Мориа подошел к двери подъезда и потрогал ее. – Интересно… – сказал он, раздумывая о чем-то своем. – А ведь много времени прошло! Мы с цыганкой стояли, не понимая, что происходит. Мориа еще несколько минут потоптался около странного дома, что-то бормоча про себя, и медленно побрел по улице. Мы последовали за ним. – Вы верите в призраков? – вдруг задал вопрос он. – Нет! – твердо ответил я. – А зря! – бросил он, словно стряхивая с себя дурной сон. – Впрочем, хватит об этом. Вы знаете, чем знаменит Марэ? Тем, что тут до сих пор сохранилась одна из еврейских общин и полно замечательных кошерных ресторанчиков. Еще час-полтора мы бродили по Марэ. Старик был немного не в себе, временами впадал в прострацию и явно размышлял о чем-то своем. – Знаете, ребята, – наконец сказал он, – что-то устал я сегодня. И Улисс, наверное, заждался, соскучился я по нему. Поеду я, пожалуй, а вы погуляйте еще. На правом берегу много красивых мест. Можете дойти до площади Вогезов… А лучше прокатитесь-ка в 7-й округ, до Марсова поля, там сейчас должно быть хорошо, хоть и прохладно. На левом берегу гораздо романтичнее. Рядом с Эйфелевой башней есть небольшой парк. Моника знает. Его нескладная фигура поспешно утонула в метро, как будто опасаясь лишних вопросов. – Ты что-нибудь понимаешь? – посмотрел я на Монику. – Никогда не видела его таким, как в этот приезд. С ним явно что-то происходит, – задумчиво произнесла она. – Наверно, стареет. По совету Мориа мы отправились на Марсово поле, что рядом с Эйфелевой башней. Спускались сумерки, на башне засияла подсветка. Ажурные арочные соединения башни красочно взлетали в ночное небо. – Непонятное сооружение! – вздохнула Моника. – Вроде бы символ Парижа, но какая-то она вся… немного искусственная. Мориа ее терпеть не может. Говорит, что она похожа на вставной металлический зуб. – А у нас в Москве есть улица Новый Арбат, которую называют вставной челюстью столицы! А Марсово поле, кстати, есть и в Петербурге. – И в Риме тоже есть. Все от Марса, бога войны. Мориа рассказывал мне, что Марсово поле в Париже когда-то служило плацем для проведения занятий и парадов курсантов военной школы. Оттуда же поднялся первый в мире воздушный шар. А потом, кажется в 1791 году, на Марсовом поле расстреляли толпу демонстрантов. Я боюсь мест, связанных с кровью и войной. – Их по всей земле тьма, – вздохнул я. – Я тоже насмотрелся на войну. – Ты? – Моника удивленно подняла на меня огромные черные глаза. – Как? – Я закончил Институт военных переводчиков. Потом долго работал военным корреспондентом. А потом… бросил все к чертовой матери! – Пошли в парк! – сказала Моника и взяла меня за руку. Она провела меня между деревьями в укромный уголок, где стояла незанятая скамейка. – Тут можно от всех спрятаться! – шепнула девушка. – Когда я была маленькая, мы тут часто гуляли. А потом сидели и болтали. Мориа учил меня читать по книге стихов Рембо. – Ничего себе! – присвистнул я. – Все-таки, как ты сама думаешь, кем Мориа был раньше? Он ведь не сразу стал бродягой? – Я точно не знаю… – помялась девушка. – Он такой умный! Раньше мне казалось, что он вообще все-все знает. Мориа не хотел, чтобы я смотрела в его прошлое, но несколько раз я… – Ты на самом деле можешь смотреть в прошлое? – скептически уставился я на цыганку. – Это не шутка для туристов? – Обижаешь! – надулась Моника. – Мы, цыгане, многое можем. Только иногда запрещают… – Кто запрещает? |