Книга Дочь хранителя тайны, страница 90 – Ким Эдвардс

– Феба! – резко окликнула Каролина. – Феба и Роберт! Довольно.

Они отпрянули друг от друга, испуганно, но без раскаяния.

– Это можно, – сказал Роберт. – Феба – моя девушка.

– Мы поженимся, – добавила Феба.

Каролину трясло, но она очень старалась держать себя в руках. В конце концов, Феба уже взрослая.

– Роберт, – попросила она, – разреши мне поговорить с Фебой наедине. Оставь нас на минутку, пожалуйста.

Он помедлил, затем прошел мимо Каролины к двери. Вся его неистощимая общительность вмиг улетучилась.

– Это не плохо, – сказал он, задержавшись на пороге. – Мы с Фебой любим друг друга.

– Я знаю, – успела ответить Каролина ему в спину.

– Мам! – Феба теребила цепочку с крестиком. – Кого любишь, можно целовать. Ты целуешь Ала.

– Верно, ласточка, но поцелуй поцелую рознь. Ты и сама понимаешь.

– Мама! – возмутилась Феба. – Мы с Робертом женимся.

Каролина ответила, не подумав:

– Это невозможно.

Феба вскинула глаза, на лице появилось упрямое выражение, хорошо знакомое Каролине. Из-за висящего рядом дуршлага на щеках Фебы играли блики.

– Почему?

– Ласточка моя, семья… – Каролина умолкла, думая об Але, его усталости в последнее время, о расстоянии, разделявшем их всякий раз, когда он уезжал. – Видишь ли, милая, все это очень сложно. Ты можешь любить Роберта, и не выходя замуж.

– Нет. Мы с Робертом поженимся.

Каролина вздохнула:

– Допустим. А где вы будете жить?

– Мы купим дом, мам, – серьезно и уверенно ответила Феба. – Будем там жить. И у нас будут какие-нибудь дети.

– Дети – колоссальная забота, – возразила Каролина. – Вы с Робертом это понимаете? А еще дети – это дорого. Как вы собираетесь платить за дом? За еду?

– У Роберта есть работа. И у меня. У нас куча денег.

– Но ты не сможешь работать, если будешь ухаживать за детьми.

Феба, сдвинув брови, размышляла над ее словами. Сердце Каролины таяло от любви и грусти. Такие проникновенные, простые мечты, а им не суждено сбыться. Где же тут справедливость?

– Я люблю Роберта, – настаивала Феба. – Роберт любит меня. А Эйвери родила ребенка.

– Ласточка… – только и сказала Каролина. Недавно Эйвери Свои, прогуливаясь по улице с коляской, позволила Фебе потрогать щеку своего новорожденного младенца. – Девочка моя. – Она подошла и положила руки Фебе на плечи. – Помнишь, вы с Эйвери спасли Дождика? Мы его любим, но с ним много хлопот. Надо выносить ящик, расчесывать шерстку, убирать за ним, выпускать из дома, впускать. Помнишь, как ты беспокоилась, когда он не пришел домой? А с ребенком, Феба, гораздо труднее. Ребенок – это как двадцать Дождиков.

Феба поникла, по щекам покатились слезы.

– Это нечестно, – прошептала она.

– Нечестно, – признала Каролина. Мгновение они стояли молча, неподвижно.

– Послушай-ка, Феба, ты нам поможешь? – прервала молчание Каролина. – Линда просила принести пунш и печенье.

Феба кивнула, вытерла глаза. Они взяли коробки и бутылки, не обмолвившись ни словом, поднялись по лестнице и прошли по коридорам в зал.

Дома Каролина описала Алу все, что произошло на кухне интерната. Он сидел рядом с ней на диване, сложив на груди руки и едва поднимая слипающиеся веки. На шее у него краснело раздражение от бритвы, под глазами темнели круги. А на рассвете вставать – и опять в рейс.

– Она хочет жить полной жизнью, Ал. Это ведь должно быть так просто.

– М-м-м. – Он замотал головой, отгоняя сон. – Может, это и есть просто, а, Каролина? Другие ведь живут в интернате и, похоже, неплохо справляются. А мы будем рядом.

Каролина покачала головой:

– Я не представляю, как она будет одна. И ей нельзя замуж. Это исключено! Что, если она забеременеет? Я не готова воспитывать еще одного ребенка, а именно так и случится.

– Я тоже не готов воспитывать еще одного ребенка, – сказал Ал.

– Может, ее как-то отвлечь от общения с Робертом? На время?

Ал удивленно округлил глаза:

– По-твоему, это хорошо?

– Не знаю, – вздохнула Каролина. – Просто не знаю.

– Сколько я тебя помню, – мягко произнес Ал, – ты от всех требовала, чтобы перед Фебой не захлопывали двери. Не надо ее недооценивать – на моей памяти ты произносила эти слова несчетное количество раз. А сейчас сама себе противоречишь. Пусть Феба переедет в интернат. Почему не попробовать? Вдруг ей там понравится? Вдруг тебе понравится свобода?

Каролина рассматривала лепной карниз, думая, что его надо покрасить. Истина с трудом всплывала на поверхность.

– Я не представляю себе жизни без Фебы, – почти прошептала она.

– Никто тебя и не просит жить без нее. Но она выросла, Каролина. Вот в чем дело. За что ты все эти годы боролась? Разве не за ее самостоятельность?

– Думаю, это тебе хочется свободы, – сказала Каролина. – Сорваться с места, поколесить по свету.

– А тебе нет?

– Конечно, хочется! – воскликнула она, изумившись силе своих эмоций. – Но даже если Феба переедет, она никогда не станет в полной мере самостоятельной. И я боюсь, что тебе из-за этого плохо. Боюсь, что ты нас бросишь. Милый, в последние годы ты все больше отдаляешься от меня.

Ал долго молчал.

– Откуда эти безумные мысли? – наконец спросил он. – С чего ты взяла, что я вас брошу?

– Подожди секундочку, Ал. – Она вскочила, понимая, что он обиделся. Прошла к столу и достала из ящика письмо. – Вот почему я расстроена. Не знаю, что делать.

Он долго изучал письмо, даже взглянул на оборот, словно сзади могла быть написана разгадка.

– Сколько на счету? – спросил. Каролина покачала головой:

– Пока не знаю. Сообщат, только когда приеду.

Ал кивнул и опять уткнулся в письмо.

– Странно. Открыл счет, а тебе не сказал.

– Может, боялся, что я сообщу его жене? Больше ничего в голову не приходит.

Каролина подумала о Норе, по сей день не знающей, что ее дочь жива. А Пол – что стало с ним? Какой теперь тот темноволосый младенец, которого она видела лишь однажды?

– И что нам, по-твоему, делать?

– Для начала подробно все выяснить, – ответил Ал. – Вот я вернусь, и мы вместе пойдем к этому адвокату. Я могу взять пару выходных. А дальше… не знаю, Каролина. Давай отложим решение до утра. Сейчас ведь все равно ничего не придумаем.

– Ладно. – Беспокойство, владевшее Каролиной целую неделю, отступило. В устах Ала все звучало так просто. – Какое счастье, что ты дома, – сказала она.