Книга Коулун Тонг, страница 39 – Пол Теру

Из-за спины Чепа мама-сан проговорила:

— Вы очень похожи на вашего отца.

Эта фраза окончательно ввергла его в отчаяние.

Среди танцовщиц он узнал Бэби. Танцевала она плохо, улыбалась зеркалам, пошатывалась на высоких каблуках. Тело у нее было великолепное — пышная грудь, стройные ноги, нежное, какое-то щенячье лицо, придающее ей вид доверчивой простушки. Чеп вспомнил, как Бэби стояла на четвереньках на ковре в «синем отеле», улыбаясь ему через плечо, и говорила: «Давай-давай делать сенят».

Когда музыка отзвучала, Бэби подсела к Чепу. Она была уже в платье.

— Мое платье новое нравится? — спросила она. — Это мой лучший цвет.

Рассмотреть платье в темной кабинке было совершенно невозможно. Чеп прикоснулся к шелковистой материи — синтетика китайского производства — и поинтересовался:

— Что за цвет?

— Висневый.

— А, да, конечно, — пробурчал Чеп, не выпуская из пальцев мягкого рукава, размышляя о стране, где сшили это платье. — Что вы будете делать через год, когда власть перейдет к китайцам?

— Мы, пилиппинцы, может быть, просто уедем, домой назад.

Бэби решила, что под словом «вы» он подразумевает всех выходцев с Филиппин, которые проживают в Гонконге.

— Вам там нравится?

— Конечно, я там ненавижу, — улыбнулась Бэби своей восхитительной белозубой улыбкой. — Пилиппины — одно дерьмо.

— Почему вы так говорите?

Как же здорово, думал Чеп, посреди рабочего дня попивать пиво в полутемном баре и молоть чушь, зная, что собеседница не будет судить тебя строго.

— Потому что это моя родина, — пояснила Бэби. — Но другим нравится. Иностранцам нравится. Вам будет нравиться.

— Охотно бы там побывал.

Чеп предался праздным грезам: выдумал себе целую новую жизнь, вообразил план действий — от приезда на Филиппины и знакомства с какой-нибудь девушкой наподобие Бэби до обзаведения детьми и, возможно, собственным делом. На этом пункте его обуяло смутное беспокойство — то ли из-за детей, то ли из-за всего, что он наслушался про Филиппины: страна опасная, беспорядки, собак едят… Более-менее реалистично Чеп мог представить себе только одно: как сидит в каком-нибудь баре Манилы и занимается тем же, чем и сейчас, — пьет пиво и болтает чушь в обществе хорошенькой девушки.

— Поедем в Манилу, — заявила Бэби. — Я буду вашей подтиркой.

— Я полный псих, — поспешил сказать Чеп. В глубине души он отлично знал, что никакой он не псих; характер у него не самый легкий, но и только. — Я вам не подойду.

— У каждого свои недостатки, — парировала Бэби. — Я люблю, когда психи. Мои друзья — психи.

Чеп промолчал. Бэби казалась добросердечной и снисходительной к чужим недостаткам, но вела себя по-идиотски и его превращала в идиота. В баре, где он, сам не зная почему, спрятался от Мэйпин, его нервы временно успокоились. А Бэби так доняла его своими глупостями, что Чеп поневоле мог думать лишь об одном — о достоинствах Мэйпин.

— Вы здесь останетесь в будущем году?

— Не знаю, — буркнул Чеп.

— Моя мама знает китайцев, — сообщила Бэби.

— Да и моя еще как знает!

Чеп знал, что мать у Бэби — прислуга в китайской семье, в доме на Мид-Левелс [23] , а сестра — санитарка в сумасшедшем доме в Чай Ване. Сама Бэби в свободное от стриптиза время работает уборщицей в пятизвездочном отеле и может много порассказать о том, какие предложения получает от постояльцев — и мужчин, и женщин. Обе сестры и мать ютятся в каморке в Кеннеди-тауне. Когда Чеп впервые заговорил с ней в «Баре Джека», Бэби объявила себя испанкой.

— Китайцы сажают тебя в комнату, мужчины приходят, издеваются тебя, имеют с тобой секс. Если ты плакаесь, не важно, им нравится это слысать. Не смейся, а то сильнее побьют. Потом китайцы опять тебя запирают.

Чепу показалось, что ее устами говорит здравый смысл, — но в ушах у него звенело, и он понял, что пьян.

— Меня они в комнату не посадят, — заявил он. — Расскажите мне о Маниле.

— У моего папы в Маниле лавка старья, — сказала Бэби.

— Достаточно, — оборвал ее Чеп. — Не надо мне больше ничего рассказывать.

Ближе к вечеру Чеп вышел из «Киски», уже почти решив, что хочет жениться на Мэйпин. Общение с Бэби помогло ему разобраться в себе. В присутствии Мэйпин он всякий раз терял голову и не мог уже рассуждать логично; во время свиданий с Мэйпин ему часто приходила на ум Бэби, ее готовность принять любую его идею (в том числе «Давай-давай делать сенят!»); но за эту готовность приходилось расплачиваться — Чеп должен был считаться с ее собственными идеями, к тому же почти всякий раз она клянчила у Чепа то деньги, то подарки для сестры или матери: билеты на самолет, одежду, побрякушки, а один раз даже телевизор. Или взять последнее условие: «Я тебе позволю это мне делать все-все время, когда мы приедем в Англию». Сидя с Бэби в «Киске», чувствуя, как долбит по вискам оглушительная музыка, попивая бутылку за бутылкой недешевое пиво, Чеп с легкостью остановил свой выбор на Мэйпин. Посиделки с Бэби в баре за кружкой пива разбудили в нем страсть к Мэйпин. С Чепом так часто бывало: присутствие одной женщины заставляло желать общества другой. Но здесь было желание иного плана.

Ибо оно подразумевало нечто помимо секса: что после соития ему захочется еще немного побыть с ней, а не потянет домой к матери.

Перспектива переезда в Англию вместе с матерью вселяла в Чепа тоску. Но общество Мэйпин сделает Англию относительно терпимым местом. Он увезет с собой кусочек Гонконга, его лучшую — и самую портативную — часть. Совсем как в сказке, которую они с Коркиллом сочиняли и отшлифовывали на школьном дворе: ненасытная в любви наложница-китаянка на фоне усадебного дома, красные ногти, облегающая ночная рубашка, красивые трусики. Ребяческая фантазия, конечно, но она оставалась созвучна вкусам самого Чепа, а потому по-прежнему его возбуждала.

Законный брак — это, конечно, игра в карты с судьбой, но теперь, когда у него есть деньги, риска меньше. Да и Гонконг он покидает не по собственному выбору — его изгоняет Хун. К тому же между ним и матерью разверзлась пропасть — сделка с Хуном обнажила тот факт, что они совершенно разные люди. Чеп никогда бы не продал свои три четверти фабрики, если бы Бетти не жужжала над ухом, не твердила, что у Гонконга нет будущего. Родная мать заставила его послушаться Хуна. Эта чертова кукла стала пособницей китайца — и чего, скажите, ради?

Риск, связанный с женитьбой на Мэйпин, — не чета риску при игре в тотализатор в Ша Тинь, где тот, кто не выигрывает, обязательно проигрывает. Браков без хотя бы малой толики счастья не бывает. Он попросит Монти составить брачный договор, чтобы в случае развода не лишиться всего имущества. Если совместная жизнь не заладится, они разойдутся в разные стороны. Но Чеп чувствовал, что никогда не перестанет любить Мэйпин; решающим доводом стало то обстоятельство, что она была ему нужна не только для секса. Ему хотелось увезти ее с собой в Англию — пусть станет его женой, пусть будет рядом до самой его смерти.