Книга Юность Бабы-яги, страница 15 – Владимир Качан

На верхней палубе, прямо у лесенки, сидел за столиком пьяный Гоша из группы «Мистер Хадсон». Напротив него сидела жрица любви или, как говорили в старину, «погибшее, но милое созданье», или еще «жертва общественного темперамента». В том, что сидела именно она, у Саши и Пети сомнений не было, они их распознавали еще прежде, чем они откроют рот и произнесут свое сакраментальное: «Мужчина, не хотите ли отдохнуть?» Гошу было жалко, он постоянно горел на проститутках, но все не желал успокоиться. Стол был большой, и сидели только они. Гоша плавно и широко повел рукой и предложил присаживаться. Сели. Саша пошел покупать еще шампанское. А Гоша, ничуть не смущаясь присутствием посторонних, продолжал, видно, уже давно начатый разговор. Разговор был (и тоже, видно, давно) в патовой ситуации.

– Ну нет у меня больше денег, – говорил Гоша, – давай так просто.

– Нет, – скучающим голосом отвечала путана.

– Ну почему нет! Я ведь тебе за вчерашнюю ночь сколько бабок отвалил, помнишь?

– Помню, – равнодушно отвечала та.

– Ну так что, ты один разок не можешь за так, да?

– Не могу, – неприкрыто зевнув, отвечала панельная дама. Работа, видно, у нее была тяжелая, в две смены, фестивальная страда требовала особых усилий, спать некогда, вот она и зевала, и бедный обнищавший Гоша был ей ни к чему.

– Почему? Что, я тебе совсем не нравлюсь, да? Ну сам по себе? Скажи!

– Нравишься. Но без денег не пойду.

– Да подожди. Ты ко мне испытываешь хоть что-то? Ну хоть какую-нибудь симпатию, как к мужчине, а не как к кошельку. Ты меня любишь? Ну скажи. Любишь хоть чуть-чуть?

– Люблю, – снова зевнув, продолжала терпеть девушка, решившая, однако, стоять до конца. Или сидеть, пока на горизонте не появится новый клиент.

– Ну так почему, почему? Ты что же, когда всю ночь говорила, как любишь меня, что я у тебя такой единственный, врала, да? Ну скажи, врала?

– Кончай Игорь, бесполезно, – устало молвила путана и незаметным, но цепким взглядом агента внешней разведки окинула площадку: не появился ли кто.

Саша, подошедший с шампанским, некоторое время прислушивался к разговору, потом неожиданно спросил:

– Сколько?

– Что сколько? – не понял Гоша, однако дама его сердца поняла.

– Ему, – она кивнула на Гошу, – как постоянному клиенту, тысячу рублей за час.

– Тебе часа хватит? – спросил Саша.

– Мне полчаса хватит, – ответил Гоша, сокрушенно и пьяно мотая головой.

– А за полчаса, значит, пятьсот? – продолжал Саша прицениваться к сомнительному товару.

– Нет, все равно тысячу. Хоть пятнадцать минут, хоть час.

– Это как междугородный телефонный разговор, – встрял Петя, – меньше чем за три минуты нельзя. Даже если разговариваешь одну.

– Во-во, – сказал сомнительный товар. Предмет Гошиного вожделения и впрямь оставлял желать лучшего. Грубое лицо, толстый нос и давно не мытые волосы, расчесанные на прямой пробор, жесткими прядями спадающие на кофточку, бывшую, возможно, белой, но позавчера. А глазки такие маленькие, что их размер невозможно было скрыть, даже дорисовав их до самых висков. Выразительности и живости в них было столько же, сколько в пуговицах от старых кальсон. То есть – нормальному человеку, если уж так стало невтерпеж, – быстро, в безлюдном ночном дворе, где пахнет кошками, между двумя мусорными баками, стоя, ни в коем случае не спрашивая, как зовут, и чтобы быстро уйти и не вспомнить больше никогда, и красная цена – тридцать рублей и две пустые бутылки…

Но сейчас, на фестивале, спрос есть. Есть спрос, и работа кипит. И бедный Гоша такое чучело любит. И хочет. По крайней мере сейчас.

– Ну пятьсот за полчаса, – продолжал торговаться Саша.

– Сказала, тыщу, значит, тыщу. И потом, кто платить будет?

– Я, – сказал Саша, доставая бумажник. Гонорар обретал реальные черты, а других предложений пока не было, поэтому она сказала: «Девятьсот».

– Семьсот, – сказал Саша, – больше не дам. Тем более ты тут без сутенера и можешь не делиться. Идет?

– Ладно, – согласилась корабельная гетера, – деньги вперед.

– Хорошо, – сказал Саша, вынул из бумажника семь сотен. Она пересчитала.

– Ну что, идем в твою каюту, голубок, – пропела она Гоше голосом циркулярной пилы и начала поднимать его со стула.

– Идем, конечно, – радовался пьяный Гоша, вожделенно поглаживая ее зад, только что взятый напрокат.

– Шурец, не беспокойся, я отдам, ты ж меня знаешь.

– Знаю, – сказал Саша. – Я и не беспокоюсь.

– Я потом вернусь, – пообещал Гоша, оборачиваясь.

– Хорошо, хорошо…

– Моя дорогая, моя любимая, как я тебя хочу, Анжела, – ворковал Гоша, удаляясь, тиская свою подругу и разогревая себя до нужной кондиции.

– Анжела, – повторил Саша и посмотрел на Анжелику, – гм, надо же…

– Да мать – дура, – вдруг в сердцах вырвалось у Жики. – Проще не могла назвать.

– Ну ладно, – успокоил Саша, – я просто так, ради шутки.

– Меня, – сказала Анжелика серьезно, – твои шутки задевают. Я и так всю жизнь мучаюсь, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Саша. – Извини меня.

– А кто это был, приятель твой? – поинтересовалась Жика, быстро простив.

– Ты не узнала? Он же солист группы «Мистер Хадсон».

– Да-а? Странно, а чего же он с такой?..

– Ну с этой он давно. Он ее еще в Питере подцепил. В гостинице «Октябрь», у них там свой проститутский кооператив, называется знаешь как? «Шалунья»! Теперь здесь работает. Где сезон, там и трудится.

– «Шалуньи» – это его болезнь, – пояснил Петя, – он все время на любых гастролях берет проституток, тратит на них все деньги и всякий раз требует от них подлинного чувства, нежности требует, хочет, чтобы они ему в любви признались. Это, конечно, можно. За отдельную плату. Они так и делают, пока деньги у него не кончатся…

– А потом?

– А потом – вот как сейчас ты видела. Но Гоша к этому времени уже думает, что у них роман, что деньги уже ни при чем, что они вот-вот поженятся…

– Бедный, – вздохнула Жика и подумала, что годика через два, а может, даже и теперь, только после Буфетова, она помогла бы несчастному Гоше из одного только альтруизма. И потом, он такой знаменитый… и так поет хорошо…

– Ничего он не бедный, – усмехнулся Саша, – он чего хочет, то и получает. Он странным образом только проституток и любит. Вот на тебя он и не посмотрел бы даже, – добавил он, будто прочитав Жикины мысли.

Скрывая смущение, Жика повернулась к Пете и обняла его.

– Петечка, открой нам шампанского. Ты это делаешь так неопасно, бесшумно.