Книга Благородный дом. Роман о Гонконге, страница 149 – Джеймс Клавелл

— Такой маленький и такой тяжелый, — пробормотала она.

— Эти слитки называются контрабандными, потому что их легко прятать и перевозить, — проговорил Данросс, обдуманно подбирая слова. — Контрабандисты носят их в жилете из брезента с маленькими карманчиками, в которые надежно входят слитки. Говорят, хороший курьер может за одну ходку перенести до восьмидесяти фунтов — это почти тысяча триста унций. Они, конечно, должны быть в хорошей физической форме и хорошо обучены.

Бартлетт как зачарованный взвешивал по два слитка в каждой руке.

— А сколько слитков составит восемьдесят фунтов?

— Примерно две сотни, может, чуть больше или чуть меньше.

Кейси посмотрела на него, и её карие глаза расширились.

— Это все ваше, тайбань?

— Нет, господь с вами! Они принадлежат одной компании из Макао. Золото перевозят отсюда в банк «Виктория». Американцам или англичанам по закону запрещается иметь даже один такой слиток. Но я подумал, что вам, возможно, будет интересно, потому что не часто увидишь пятьдесят тонн золота в одном месте.

— Раньше я никогда не понимала, что такое настоящие деньги, — призналась Кейси. — Теперь мне понятно, почему у отца и дяди загорались глаза, когда они заговаривали о золоте.

Данросс внимательно смотрел на неё. Жадности он не заметил. Только удивление.

— А банки осуществляют много таких отправок? — спросил Бартлетт, и его голос прозвучал как-то хрипло.

— Да, они все время это делают, — отозвался Данросс. «Интересно, может, Бартлетт уже клюнул и продумывает план ограбления на пару со своим приятелем Банастасио?» — Очень большая партия приходит примерно через три недели, — добавил он, искушая.

— Сколько стоят пятьдесят тонн? — спросил Бартлетт.

Данросс улыбнулся про себя, вспомнив Зеппелина Дуна с его точными цифрами. «Как будто это имеет какое-нибудь значение!»

— Официально — шестьдесят три миллиона долларов, плюс-минус несколько тысяч.

— И вы перевозите его на двух грузовиках, которые даже не бронированы, и без охраны?

— Конечно. В Гонконге это обычное дело. Вот почему, в частности, наша полиция так настороженно относится к оружию. Пока оружие имеется лишь у копов, преступникам остается только кусать локти.

— Но где же полицейские? Я видел только одного, да и тот без оружия.

— О, думаю, они где-то рядом, — нарочито беззаботно обронил Данросс.

Кейси внимательно рассматривала золотой слиток, наслаждаясь прикосновением к металлу.

— Ощущение такой прохлады и такого постоянства. Тайбань, если официальная цена шестьдесят три миллиона, сколько это может стоить на черном рынке?

Теперь Данросс заметил, что над верхней губой у неё выступили капельки пота.

— Столько, сколько готов заплатить покупатель. Сейчас, насколько мне известно, лучше всего покупают в Индии. Там платят от восьмидесяти до девяноста американских долларов за унцию с доставкой в страну.

Бартлетт хитро усмехнулся и нехотя положил свои четыре слитка назад в стопку:

— Весьма выгодное дело.

Они молча смотрели, как запечатывают ещё один брезентовый мешок, как клерки проверяют и перепроверяют его. Два грузчика вскинули мешок на подставленную спину, и человек побрел на улицу.

— А это что такое? — спросил Кейси, указывая на слитки побольше в другой части хранилища.

— Это стандартные слитки по четыреста унций, — сказал Данросс, — каждый весит около двадцати пяти фунтов. — На слитке был штамп в виде серпа и молота и цифры «99,999». — Это русское золото. Чистота — девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Чистота южноафриканского — девяносто девять целых и девяносто восемь сотых, поэтому русское пользуется спросом. Конечно, и то и другое можно без труда купить на лондонском золотом рынке. — Он дал им возможность посмотреть ещё немного, а потом спросил: — Ну что, пойдем?

На улице по-прежнему стоял лишь один полицейский и безоружные охранники банка в мешковатой одежде. Водители грузовиков курили в кабинах. Время от времени мимо проезжали машины. Прошло несколько пешеходов.

Данросс был рад выбраться из замкнутого пространства хранилища. Он ненавидел подвалы и темницы с тех пор, как в раннем детстве отец запер его в шкафу за какую-то провинность. За что именно, сейчас и не вспомнишь. Что он помнил, так это то, как его вызволила оттуда и вступилась за него старая А Тат, его амa, a он смотрел на отца снизу вверх, пытаясь сдержать слезы ужаса, и это у него никак не получалось.

— Как хорошо снова оказаться на открытом воздухе. — Кейси промокнула пот салфеткой. Её глаза неумолимо тянуло к мешкам в почти полном грузовике. — Это настоящие деньги, — пробормотала она, почти что про себя. Она чуть поежилась, и Данросс тут же понял, что нашел её уязвимое место.

— Я бы выпил бутылку пива, — проговорил Бартлетт. — От такого количества денег хочется пить.

— А я бы не отказалась от виски с содовой! — откликнулась она, и очарование исчезло.

— Мы пройдем к «Виктории», посмотрим, как начнется выгрузка, а потом отправимся ужинать… — Данросс осекся.

Около грузовиков, подальше от света, беседовали двое мужчин. Данросс слегка напрягся.

Те двое заметили его. Мартин Хэпли из «Чайна гардиан» и Питер Марлоу.

— О, привет, тайбань. — Молодой Хэпли подошел к нему, самодовольно ухмыляясь. — Не ожидал увидеть вас здесь. Добрый вечер, мисс Кейси, мистер Бартлетт. Тайбань, не хотите что-нибудь сказать про «Хо-Пак»?

— Что про «Хо-Пак»?

— Про отток клиентов из этого банка, сэр.

— Я не знал, что подобное имеет место.

— А вы случайно не читали мою колонку о различных филиалах и слу…

— Мой дорогой Хэпли, — прервал его Данросс с присущим ему непринужденным шармом, — вы же знаете, что я не люблю давать интервью и не даю их просто так… И никогда не делаю этого на ходу.

— Да, сэр. — Хэпли кивнул в сторону мешков. — Без этого золота «Хо-Пак» туговато придется, верно? Когда новость разлетится, для банка это будет прощальный поцелуй.

Данросс вздохнул:

— Забудьте про «Хо-Пак», мистер Хэпли. Можно вас на пару слов? — Он взял молодого человека под локоть и отвел в сторону с кажущейся мягкостью. Когда они остались одни, наполовину закрытые грузовиком, Данросс отпустил руку и заговорил вполголоса так, что Хэпли невольно отступил на полшага: — Вы встречаетесь с моей дочерью. И мне хочется, чтобы вы знали: я её очень люблю, а среди джентльменов существуют определенные правила. Я полагаю, вы джентльмен. Если нет, помогай вам Бог. Вы ответите передо мной лично, немедленно, и пощады не ждите. — Данросс повернулся и пошёл назад к остальным, вдруг исполнившись добродушия. — Добрый вечер, Марлоу, как дела?