Книга Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера, страница 18 – Секо Тендо

— Она лесбиянка, поэтому, если не хочешь, тебе не придется ничего делать. Пусть сама займется делом.

Я вяло кивнула и легла на кровать. Саори сняла с меня банный халат и принялась лизать мне ухо. Ее язык, проникавший мне в рот, и мягкие руки, касавшиеся кожи, доставляли ощущения совершенно непохожие не те, когда меня ласкал мужчина. Потом, нежно водя языком по моему телу, она погрузила в меня палец и стала водить им взад-вперед.

— Сёко, повернись сюда лицом и реагируй на ласки! — Маэдзима, куривший сигарету и освистывавший нас, вел себя словно зритель гадкого сексуального шоу.

Саори немедленно отреагировала на его слова и стала яростно гонять палец туда-сюда и старательно меня вылизывать.

— А-а-а… нет… я вот-вот… пожалуйста, иди ко мне, — я протянула руку к Маэдзиме.

— Ладно, можешь убираться вон, — Маэдзима встал, и стянул Саори с постели.

Выхватив из кошелька пригоршню десятитысячных купюр, он небрежно швырнул их в ее сторону.

— Так вот как сильно ты меня хочешь, — произнес он, забираясь на меня и поглаживая меня по лицу.

— Я очень тебя хочу… скорее, — ответила я, обхватывая его руками.

— Сёко, — охнул он, — Хорошо… как хорошо, — когда Маэдзима начал двигаться во мне, он повернулся к Саори и резко дернул рукой, в знак того, чтобы она убиралась прочь. Женщина присела, собрала с пола разбросанные купюры, оделась и вышла из номера.

В тот день Маэдзима стал уговаривать меня порвать с Сином:

— Тебе не кажется, что пришло время избавиться от этого парня?

Увидев, что я лишь покачала головой в ответ, он спросил:

— Ты что, хочешь меня разозлить?

— Нет, Маэдзима-сан, не хочу.

— Слушай, я и так даю тебе все, что нужно. Я ведь покупаю все, что ты хочешь, сладенькая моя. Так?

— Просто я больше не могу быть с тобой.

— Блядь, да я вожусь с тобой как с королевой.

— Тебе на меня насрать.

— Мне на тебя насрать? Что ты имеешь в виду?

— Если бы ты действительно был ко мне неравнодушен, ты бы меня отпустил.

— Нет, так не пойдет. Думаешь, мы разбежимся, и все — дело с концом? Оно и понятно, такая проблядь, как ты, просто не представляет, сколько я вбухал бабок в наши отношения. Я с тобой не в игрушки играю. Я для тебя все делал, а тут ты взяла и решила порвать со мной. Так не пойдет!

Повисло неловкое молчание. Маэдзима подался вперед и погладил меня по щеке:

— Ты такая славная. Ничего не могу с собой поделать.

— Убери от меня свои руки!

— Вот только не надо снова нести эту херню. Ты, блядь, вообще соображаешь, с кем разговариваешь? — Без всякого предупреждения он с силой залепил мне пощечину.

— Я хочу разбежаться с тобой.

— Ебаная упрямая проблядь! — Маэдзима ударил меня с такой силой, что я полетела на стол и ударилась глазом об угол. У меня будто бы слезы хлынули из глаз, но, прижав ладонь к лицу, я поняла, что это кровь.

— Наши отношения давно закончились, — сказала я с отвращением.

— Врешь! Со мной так просто не порвешь, — на этот раз Маэдзима схватил меня за волосы и ударил головой об пол. В череп словно вогнали раскаленный железный прут.

— Пожалуйста, не надо… Прости меня… — запинаясь, произнесла я.

— Хочешь, чтобы я тебя простил? Тогда вставай на колени и умоляй меня о прощении!

Я уязвила гордость Маэдзимы, и теперь он был не в силах сдержать ярость. Он прижал ногой мою голову к полу. Боль в ней после предыдущего удара уже и так была невыносимой, и теперь, почувствовав дополнительное давление на мой пульсирующий огнем череп, я взорвалась от ненависти:

— Ты, блядь, хочешь, чтоб я у тебя прощения просила?! Давай, сука, бей меня сколько хочешь! Я не стану просить у тебя прощения ни за что на свете!

— Ладно. Давай. Как хочешь. Ты и так меня уже заебала — крыша едет. Делай, блядь, как знаешь.

Но Маэдзима знал, что я вернусь. Стечением времени ломка мучила меня все сильнее, и мне требовались все большие дозы амфетаминов. Я полностью зависела от Маэдзимы, и выхода у меня не было.

В другой раз, кажется, это было где-то в начале осени, Маэдзима поставил кассету с жестким порно и велел мне повторять все действия актрисы. Поначалу я смотрела на экран молча, но через некоторое время распростершаяся на экране женщина, удовлетворявшая себя с помощью вибратора, стала напоминать меня. Захотелось отвернуться.

— Эй, ты чего не смотришь?

— Это… я?

— Чего?

— Эта женщина. Это я.

— Сёко, ты что несешь?

— Выключи. Выключи это!

Тяжелое дыхание, доносившееся из динамиков телевизора, гудение холодильника — каждый звук превращался в мой голос.

— Выключи! — Я швырнула дистанционный пульт в телевизионный экран и зажала уши руками.

— Что с тобой? — в изумлении уставился на меня Маэдзима. — Это не ты.

— Нет, я.

— Малыш, тебя, кажется, отпускает. Дай-ка я тебе еще укольчик сделаю.

Я покачала головой. Меня била дрожь.

— Если не ширнешься, у тебя сорвет крышу.

Дело не ограничилось тем, что вместо порноактрисы я видела себя. Я решила, что зеркало на стене на самом деле является стеклом и из-за него кто-то подглядывает, как мы занимаемся сексом.

— Сёко, дай руку.

Я дико затрясла головой:

— Нет… Не хочу! Не хочу!

— Придется. Ты ведешь себя как сумасшедшая.

Теперь мне казалось, что по моей спине ползут какие-то жуки, а в ушах по-прежнему звучало тяжелое дыхание. В конце концов я пришла в такой ужас, что выставила вперед правую руку, и Маэдзима вколол мне дозу. Когда я снова повернулась к телевизору, то увидела лишь порноакртису, раздвинувшую ноги для своего партнера. Я вздохнула с облегчением, хлебнула воды и легла на кровать.

— Ну как? Отпустило?

— Да…

— Съешь что-нибудь? — Маэдзима взял со стола меню.

— Я бы съела лапшу рамэн.

— Точно. Я, пожалуй, тоже ее возьму. Ты закажешь?

Я сняла трубку стоявшего у кровати телефона и заказала две миски рамэн.

— Я уже сто лет не видел как ты ешь, — заметил Маэдзима.

— В последнее время у меня совсем нет аппетита.

Забрав миски с рамэн, оставленные у дверей, я водрузила их на стол. От наркотиков язык очень чувствительно реагировал на горячее, поэтому пришлось дождаться, когда суп остынет, а лапша сделается дряблой. Только тогда я смогла есть. Затем я выкурила сигарету и полезла к Маэдзиме в ванну. Мы трахались всю ночь.