Книга Семья, страница 51 – Лесли Уоллер

Палмер поцокал языком.

— Я предупреждал вас, Донни.

— О чем?

— Я говорил вам, что эти люди — на линии огня, корпят над обнищанием трудящихся классов. Я предупреждал вас, чтобы вы не принюхивались к тому, как они пахнут. Теперь вы обнаружили, что один из них имеет, скажем мягко, менее чем безупречные связи. И вот вы неожиданно возвращаетесь к этому мерзкому синдрому англосакса. Банкиры не могут позволить себе такую роскошь, Донни.

Молодой человек, принимая свое поражение, усмехнулся.

— Ладно, — сказал он, — все мы братья перед Богом, а я — хранитель Бена Фискетти. Но от этого его связи лучше не пахнут.

Палмер покачал головой.

— Меня не волнует это. Я хочу, чтобы вы оба поняли меня правильно. Мне нет дела до того, имеет ли отец Бена Фискетти партийный билет коммуниста, торгует ли героином его сестра, или, в довершение всего, грубит ли он своей матери. Все эти ужасные секреты могут иметь значение только в том случае, если с их помощью я смогу обойти Фискетти и его банк. Могу я использовать их к своей выгоде? Если нет, забудьте это.

Оба молодых человека умолкли на какое-то время, чтобы воспринять эту для них более чем революционную концепцию. Палмер наблюдал, как они осваивают ее, каждый по-своему, она им не нравилась, но они были вынуждены принять ее, потому что это была идея босса.

— Билл? — подталкивал Палмер.

Элстон потер ладонью подбородок.

— Я думаю, что связи Бена Фискетти — это обоюдоострый меч. Я думаю, они могут сильно поранить его, если мы правильно взмахнем мечом. Но он может и нас поранить.

— Каким образом? — спросил Донни Элдер.

— Много способов. Мы не имеем представления о том, сколькими нитями «Даунтаун: ипотека и облигации» опутали город. Влезая в частично скрытые операции, мы походим на муху, пытающуюся забраться по паутине в самое логово паука. Никто не знает, когда нажмут на спусковой крючок и паук вцепится в вас.

— Образно, — резко сказал Донни, — но, черт побери, почему ЮБТК должен бояться какой-то кучки стряпчих по темным делам, вроде этих?

— Хороший вопрос, — одобрил Палмер.

Билл Элстон выждал с минуту. Палмер наклонился вперед и указал водителю на поворот в сторону Сорок второй улицы. Он намеревался отвезти Донни Элдера на Центральный вокзал, а затем Билла Элстона — домой. В район восточных пятидесятых.

— Я спорю, исходя не из реальных фактов, — признал Элстон, — а из подозрения, из того, что я слышал и читал, у меня нет для суда достоверных свидетельств. Возможно, от недостатка знания и страха. Но я знаю, что то, что для нас — типичная деловая сделка, доллары и центы, переговоры и контракт, на все это подобные люди смотрят по-другому. Они смотрят на это настолько по-иному, что время от времени людей находят убитыми в креслах парикмахерской. И я не могу называть подобные вещи игрой по нашим правилам.

«Еще одно хорошее замечание», — подумал Палмер.

— А что ты думаешь, Донни?

— Я не думаю, что мы должны бояться кучки воскресных развозчиков молока по домам. Эти люди существуют, но я не считаю, что они более могущественны, чем любые другие трусливые воры. Это все романтики-журналисты раздули их значение. Они могут быть страшны, как черти, в своей среде, но укажите мне хоть на один случай, когда бы они вышли за пределы своего милого круга и стали соперниками для кого-нибудь постороннего. Для нас, например.

— Вот и Центральный вокзал. У вас есть подходящий поезд?

Донни взглянул на часы.

— Через десять минут. Премного благодарен. Продолжим дискуссию завтра?

— Обязательно.

Палмер и Элстон наблюдали за тем, как Донни пересек площадь и исчез в здании вокзала. Водитель направился по Сорок второй улице и остановился перед семафором, чтобы свернуть на Мэдисон-авеню.

— Думаете, он попал в точку? — спросил Палмер Элстона, все еще пытаясь высечь искры, сталкивая одного молодого человека с другим.

— Не думаю. Может быть, так было до войны. Возможно, на протяжении нескольких лет после войны. Но теперь уже все по-другому. Эти люди больше уже не трусливые воришки, какими их помнит Донни со времен своего детства.

— Откуда вы знаете?

— Не знаю. Сужу об этом с ваших же слов.

Палмер задумчиво кивнул.

— Я все еще новичок в этом городе, Билл, во многом все еще — деревенский парень. Может быть, мы понимаем эти вещи по-разному.

— А вы из Чикаго? Я как-то упустил из вида.

— Чикаго — это не Нью-Йорк.

— Но Чикаго держит первенство по организованной преступности, это хрестоматийно.

— Все обстоит не совсем так, как вы думаете. Чикаго уже анахронизм, Билл. Это последний из числа воровских больших городов в стране. Абсолютно последняя твердыня гигантского повсеместного жулья. Ни в одном другом городе воровская банда так не перекупила полицию, политиканов, не возводит непреодолимые препятствия для общественного расследования. Все построено на денежных сделках. Нельзя утверждать, что в Нью-Йорке все обстоит так же.

— Не так открыто, но…

— Это моя точка зрения, Билл. Десятилетний ребенок может понять, как все обделывается в Чикаго, потому что там все открыто. В Нью-Йорке коррупция в глубоком подполье, нужно быть очень проницательным человеком, располагающим огромной информацией, чтобы найти концы.

— Я не являюсь таким человеком, — сказал Элстон с некоторым сожалением. Он молчал, пока лимузин поворачивал на восток по Пятидесятым улицам в сторону его дома. — Но я полагаю, что нью-йоркская коррупция такая же жирная, как в Чикаго, — добавил он с некой мрачной гордостью.

— Может, даже жирнее. — Палмер помахал рукой по воздуху между ними, словно разгоняя свесившуюся с потолка паутину. — Но нам важно знать, не насколько жирнее, сейчас нам важнее знать, как далеко можем мы протолкнуть сделку с Народным банком в свою пользу. Насколько преступны связи Фискетти? Насколько ужасны последствия, если мы раскроем их? Достаточно ли они преступны, чтобы позволить нам сократить свою цену на миллион или даже два миллиона долларов? И если так, можем ли мы настоять на новых торгах?

Молодой человек повернулся к Палмеру и взглянул на него с некоторым удивлением.

— Знаете, — сказал он, — когда вы пришли в банк впервые на такую высокую должность, масса людей размышляла, почему вам было отдано предпочтение перед теми, кто уже принадлежал к элите ЮБТК.

— И что же?

— Теперь я знаю, почему.

— Почему?

— Вы обладаете… — как бы выразиться, чтобы не проявить неуважение — инстинктом убийцы. Я полагаю, ЮБТК нуждается в таком.

— Я? — Палмер отмахнулся от такого двусмысленного комплимента. — Ведь я — простой деревенский парень.