Книга Сезон дождей, страница 5 – Илья Штемлер

– Особо – не особо, а дите в бачке нашел, – почему-то обиделся Аркаша. – Кстати, дознаватель опять по квартирам ходит, выпытывает. Наверно, и к вам заходил.

– Меня дома не было, – нахмурился Евсей Наумович. Его как-то озадачило сказанное Аркашей. – Так они уже приходили ко мне, спрашивали, – встревожился Евсей Наумович.

– Ко всем приходили. Теперь по второму заходу. Сличают, – ответил Аркаша. – Между прочим, на вашей площадке какой-то тип ошивается. То ли вас ждет, то ли кого с вашего этажа.

Евсей Наумович пожал плечами. Кто это мог быть? Или Эрик пришел, старый приятель, давно не виделись. Но Эрик обычно звонит заблаговременно.

Аркаша натянул поводок, увлекая псину на прогулку в парк через улицу. Тотчас из подвального оконца выпрыгнули две кошки – рыжая и серая, – дождались, когда уберут страшного пса. Прошмыгнув вдоль поребрика, кошки взметнулись на мусорный бак и исчезли в его смрадном чреве. В том самом, где и обнаружили убиенного младенца.

Покинув дворовую арку, Евсей Наумович достал связку ключей. Входной замок подъезда давно был сломан, и ключи Евсей Наумович вытащил по привычке, так он и будет держать их, пока не доберется до своей квартиры. Глухие стуки в шахте лифта не обещали скорого появления кабины, и Евсей Наумович не стал дожидаться. До своего третьего этажа и по лестнице подняться не трудно. И уже на площадке второго Евсей Наумович уловил кисловатый запах плесени, а в память вернулся уже знакомый образ владельца замызганных ботинок. Преодолев еще пару ступенек, Евсей Наумович увидел своего спасителя. Сидящий на подоконнике Афанасий резво вскочил на ноги и раскинул руки.

– Долго гуляешь, Евсеюшка, – сипло укорил Афанасий. – Я аж замлел тут у окна.

– Что еще? – слезливо обронил Евсей Наумович. – Мы же все уладили.

– Уладили, – согласился Афанасий.

– Лучше бы вы меня и не спасали, Афанасий, – вздохнул Евсей Наумович, – лучше бы дали мне утонуть, чем так докучать.

– Не дай бог, Евсеюшка, – замахал руками Афанасий. – Такое скажете.

– Так что же еще вы хотите?

– Сами подумайте, Евсей. Могу ли я пользоваться вашей добротой в одиночку? Сами подумайте.

Афанасий метнулся к подоконнику и поднял картонный короб.

– Отворяй дверь, Евсеюшка! – и по-птичьи, через плечо, взглянул на Евсея Наумовича.

– Не понял, – опешил Евсей Наумович.

– Что же не поняли, Евсей? – обидчиво просипел Афанасий. – Не стану же я пить пиво втихаря. Отворяй дверь!

Евсей Наумович почувствовал, что попал в плен.

– Не пью я пиво, – слабо запротестовал он.

– Как же не пьете? – Афанасий, обхватив короб, развернулся от окна. – Я и поесть прихватил, вяленую рыбку. И хлеба дарницкого не забыл.

«Настырный какой, – думал Евсей Наумович, справляясь с дверным замком, – не гнать же его силой, еще скандал поднимет. Или он просто псих, надо бы с ним поосторожней. Позвать соседей, что ли, того же Аркадия, с его псом».

Тем временем Евсей Наумович переступил порог своей квартиры и намерение что-либо предпринять осталось лишь намерением.

В открытую форточку лился влажный предвечерний воздух. Пухлый абажур с опущенными патлами бахромы походил на большую медузу. Когда включали свет, бледно-салатовое пятно целиком покрывало бурую лысину круглого стола, стоящего в центре комнаты на добротной тумбе. Приглашать подобного гостя к старому семейному столу показалось Евсею Наумовичу «не по чину», и он жестом предложил Афанасию следовать на кухню.

– Я сейчас, я мигом, – суетливо поблагодарил тот и засеменил короткими шажками по плошкам старого паркета. Нагловатый тогда, на речном дебаркадере, Афанасий выглядел сейчас виновато беспокойным.

Евсей Наумович почувствовал какой-то укор совести. И вправду, с чего это он так взъелся на своего спасителя, человека, видимо, простодушного. Нередко именно душевная простота воспринимается со стороны как навязчивость.

– Желаете помыть руки, полотенце в ванной, – смягчился Евсей Наумович.

Афанасий послушался, а когда вышел из ванной, сказал, что кран не держит холодную воду, капает, надо бы поменять прокладку. И если найдутся пассатижи, а тем более прокладка, то исправить кран дело плевое. Евсей Наумович давно уже вызвал сантехника, а тот почему-то не шел, запил, видно, известное дело. Евсей Наумович в ожидании сантехника уже и прокладку под вентиль купил.

– А сможете? – недоверчиво спросил он.

– Пара пустяков, – воодушевился Афанасий. – Плюнуть-растереть.

Евсей Наумович разыскал пассатижи.

– Может, мне картошки отварить, пока вы возитесь с краном?

– Правильно! Пиво, вяленая рыбка, картошечка, самый раз для хорошей компании. – Афанасий скрылся в ванной комнате.

Евсей Наумович отобрал из пакета несколько бурых картофелин. Этот сорт особенно вкусен в мундире, надо лишь хорошо замыть шкурку, да подбросить в воду чеснок.

Вспомнил и о початой банке с маринованными огурцами. И о костромском сыре, что лежал в холодильнике несколько дней. Словом, закусь собиралась нестыдная.

Стук и скрежет в ванной комнате прекратился, и вскоре на кухне появился Афанасий. Смуглое морщинистое его лицо улыбалось, а края губ помечали непонятные белесые мазки.

– Я и зубы почистил, – объявил Афанасий. – Паста у вас красивая, приворожила.

– Зубы почистили? – растерялся Евсей Наумович. – Где же вы щетку взяли?

– Где-где. В стакане.

– Это же моя щетка, – плаксиво произнес Евсей Наумович.

– Так я положил ее обратно в стакан, – мелкие глаза Афанасия сияли детской безмятежностью.

Евсей Наумович развел руками в знак покорности судьбе и, вздохнув, обронил звук, напоминающий нечто среднее между плачем и смехом. Повторить он бы не смог, это как вдохновение.

– Сейчас найду открывалку, – Евсей Наумович выдвинул ящик стола и принялся ворошить в его глубине.

Афанасий не стал дожидаться. Он взял вилку, подвел ее под край бутылочной нашлепки, пропустил лезвие ножа между зубьями вилки и таким рычагом мгновенно вскрыл бутылку. Тем же способом он расправился еще с тремя бутылками.

– Пока хватит, – проворчал Евсей Наумович. – Сколько достоинств у одного человека.

– Смотрите на жизнь проще, Наумыч! – Афанасий сел на табурет и вытряхнул из пакета несколько рыбешек, хвосты которых были продеты сквозь прелую шпагатную удавку.

– Плотва, густера, – представил Афанасий, – есть и подлещик. Самолично сушил. Под пиво лучшего закуся и не сыщешь.

Он принялся перебирать рыбешку, сортируя кучками. Самая большая кучка оказалась из подлещика, рыбешки небольшой, но аппетитной на вид.

– И на вкус хороша, – согласился Афанасий. – Не в кастрюле засаливал, а в плошке глиняной, кирпичом прижимал. Да и сушил в тенечке, солнышко соки вытягивает, а в тенечке жирок сохраняется.