Книга Вкус "лимона", страница 91 – Леонид Головня

– Догоняй немедленно! Что хочешь придумывай! Фейерверк в Вашингтоне устрой! Купайтесь в бассейне перед Ассамблеей! Пусть полиция вас заберет – сближает очень. При Флоре не подпишем! Это – миллион, Ник!

– Да понимаю я! – Коля бросил трубку и ощетинился.

Он щелкнул пальцем, вышел и бесшумно пошел по ковру коридора. Дошел до номера Клавдии, постоял раздумывая. Поцарапал ногтем дерево на двери. Легонько повернул ручку. Заперто. Он двинулся вдоль номеров дальше. В конце коридор круто поворачивал, образуя маленький холл, где стояли кресла. Коля сел. Встал, подошел к открытому окну и выглянул. Вдоль стены шли лоджии комнат. Перелезть через промежутки не составляло большого труда. Преодолеть по карнизу угловой стояк и… можно добраться.

Он посчитал количество дверей в коридоре, вернулся к окну. Шагнул на подоконник, выглянул наружу. Карниз был наклонный, стоять на нем рискованно. Предстояло ухватиться за основание флага и быстро перебросить вторую руку вперед на перила первого балкона. Коля потрогал железный кронштейн флага. Капитально. Схватился за него, перебросил вторую руку к перилам, шаркнул по карнизу ботинками и повис на двух руках на перилах.

Внизу, на площади и повсюду, стояла тишина. Коля подтянулся и вступил на лоджию. Чтобы достичь незамеченным нужный балкон, требовалось только одно: не шаркать подошвами, в тишине каждый звук звучал самостоятельно. От духоты стеклянные двери номеров были распахнуты. В номере Клавдии видимость закрывали шторы.

Коля присел и пальцем раздвинул полотно. Уличный фонарь осветил пустую кровать. Коля «прорезал» пальцем промежуток между шторами выше. Рассмотреть, кто спал на второй кровати, в полумраке не удавалось. Он посидел на корточках, подумал. Потом беззвучно пролез под гардинами и юркнул под простынь с головой.

Соседняя кровать зашевелилась, и незнакомый голос пробурчал по-английски:

– Ходишь как тень. Не слышала, как вошла. Завтрак на полчаса раньше перенесли, – говорившая зевнула.

Коля глубоко вздохнул и затих. Вторая кровать скрипнула и умолкла. Он лежал, не зная, что предпринять. Клавдия не появилась. Нелепость ситуации стала раздражать. «Знать бы, можно было дождаться в коридоре». – Коля пошевелился и чуть не вскрикнул. В бок вонзилась какая-то колючка. Он пошарил под собой рукой и обнаружил на простыне брошку для волос. Беззвучно ругнувшись, не найдя, куда ее деть, сунул в карман и занялся исследованием обстоятельств. Отогнул уголок простыни, рассмотрел географию комнатушки. В углу чернел проем коридорчика.

Дольше лежать казалось бессмысленным. Он поднялся и шагнул в проход. Через секунду Коля повернул ручку и вздохнул в коридоре.

…В полумраке его собственной комнаты сидела Клавдия.

– Что смотришь!? Сама пришла. Где ночью болтаешься? В бар бегал, залить неудачу?

– К тебе лазил Коля.

– Ну, врешь! Опять ты врешь! Болтун! – Она аж закрутилась телом туда-сюда, как в отчаянии.

Колю задело, он вспыхнул.

– Ты гору гранитную можешь расколоть своими сомнениями! – заорал он. – Нужна ты мне, говорю. Видишь, что со мной делается. По балконам лажу.

Силен был Коля, когда чего-то добивался. Он вспомнил про булавку, оттопырившую карман, выхватил ее и сунул под нос.

– Болтун! Да?

Глаза ее стали «квадратными». Она вскочила и бросилась на шею.

– Коленька! Прости! Страшно мне.

– Что – страшно?

– Я Флоре не говорю ничего. Болезнь у меня серьезная. В Минске определили. Операцию на сердце назначат, если я пройду обследование. Может, умру в больнице. Так лучше помилуюсь с тобой на прощание. Не помню, когда и миловалась.

Они повалились на кровать. Клавдия отчаянно его целовала, подолгу не отрывалась от губ, ласкаясь телом. Двигалась и Колю тормошила. Когда она приняла его, Коля тяжело дышал и взмок.

Клавдия попросила:

– Лежи. Тихо. Хочу насладиться. Тебя поласкать и запомнить.

Наслаждались они до утра. Вставали. Пили молоко. Коля заказал, позвонив в ресторан и удивив просьбой. Ласкались и «запоминали».

У Коли на руке заиграл будильник. Вместе открыли глаза.

– Ты неутомимая, скажу тебе. Утро уже, – произнес Коля и наткнулся на каменный взгляд. Следов отчаяния у Клавдии, как не бывало.

– Почему тебе обо всем болтать требуется?! – бодро воскликнула она. – Утро! Я вижу, что утро! Какая неутомимая?! Нормальная голодная нерастраченная баба с хорошим мужиком! – Она уставилась бесстыжим взором в глаза. – Не было ничего, понял?! Тайну имей. Чтоб людям узнать хотелось. Как про Кеннеди, сплетни по чужим постелям собирали. А у тебя все на лице написано! Ни Флоре, ни Кимблу – ни слова. По морде я тебе залепила, когда пристал. Вот у тебя у уха какой-то шрамик. Сейчас расковыряю до крови, никто сомневаться не станет.

Она наклонилась к лицу, больно уперлась ногтем пониже виска. Коля не пошевелился. Смотрел ей в глаза.

– Клав! – произнес.

Она отодвинулась.

– Я сорок три года – Клав. Помолчи! Хорошо тебе было? Радуйся, ходи и радуйся. Вспоминай!

Она встала обнаженная, стянула с Коли простынь, завернулась в нее, как в тогу, посмотрела не него, лежащего, горящим глазом.

– Что так смотришь? – Коля сжался от собственной наготы.

– Какого бы я из тебя мужика сделала! – сказала она с упоением. – Подправить только немного. Президентом бы стал! Чего-нибудь в жизни хочешь добиться или иметь?

– Иметь хочу, – определенно сказал Коля.

– Вот и стал бы президентом. Шастаешь по курятнику, потому что никто не вкладывает в тебя ни душу, ни сердце. Половинка от семечка. Потому не растет ничего как следует.

Она замолчала, взглянула на него, как прощалась, взяла одежду и ушла в ванную. Вернулась одетая, подкрашенная и независимая.

– Уоррен оставил для тебя готовую страховку, – осторожно сказал Коля. – Через нашу контору ее оплатить – Биллу дешевле обойдется. Только взносы.

– Спасибо большое. Без Флоры я не могу решать денежный вопрос, – сразу сказала Клавдия. – Скандал будет. Она меня извела совсем. «Живу на деньги Билла! – кричит и плачет. – Содержанка я! Чем я отплачу?!» Оплату обследования я едва пережила.

– Не думал, что у вас конфликт, – сказал он, проклиная все на свете.

– Нет конфликта. Болезнь, Коля. Жуткий приступ. С истерикой справиться не может. Что-то нарушилось в мозгах, пока от горя отхаживали. В народе называют – «дьявол вселился». Все враги вокруг. Нужно выместить зло, и все. А на ком? Только на близких! Потом плачет, обнимает, извиняется. Привыкнуть не могу к приступу. Так искренне обвиняет. Завожусь, тут же и ору в ответ.

Она взяла полис в руки. Коля нервничал. Время безвозвратно уходило с каждой минутой. Завтрак пропустили. Через окно он видел – внизу, на улице, собирались члены группы к автобусу, на отъезд.