Книга Медовый месяц под прицелом, страница 13 – Марина Серова

— Ну, с супружеским долгом я еще справилась бы, — засмеялась я, — а вот как быть с остальным? К тому же я думаю, что для исполнения этого самого долга не обязательно выходить замуж. Этим можно заниматься и без кольца на правой руке и печати в паспорте.

— Времена меняются, реки тоже текут, а вот Женя Охотникова неизменна, — философски заметил Виктор. — Это мне в тебе и нравится.

— И не только тебе, — многозначительно сказала я.

— А ты чем на жизнь зарабатываешь? — Виктор сам затронул интересующую меня тему.

— Я — телохранитель. Предпочитаю охранять чужих детей и мужей. Это лучше, чем иметь собственных. А ты как?

— А я занимаюсь работой прямо противоположной. Конечно, не стоит говорить об этом вслух, но я думаю, что ты меня поймешь, потом, мы с тобой все же не чужие.

— Это твоя? — решив действовать напрямик, я показала Виктору пулю.

Он осторожно взял ее двумя пальцами.

— Где ты взяла эту жалкую китайскую подделку? — после внимательного осмотра пули наконец-то спросил Виктор.

Я раскрыла рот от удивления, но потом все же нашлась:

— То есть ты хочешь сказать, что это не твоя пуля?

— Я не просто хочу сказать, я говорю тебе, что она похожа на мои пули, но… только похожа. Где ты это взяла? — Виктор еще раз повторил свой вопрос.

— Сегодня стреляли в одного моего клиента, которому всего пять лет.

— Что, убили?

— Нет. Я так поняла, что мальчика убивать не хотели и это было просто предупреждение для его отца. Я, когда разглядела эту пулю, сначала тебя просто возненавидела. Конечно, понимаю, что у тебя, может быть, работа такая, но все-таки…

— Женя, я отвечаю за свои слова, — перебил меня Виктор, — и с полной уверенностью говорю тебе: пуля точно не моя. Не знаю, кому понадобилось косить под меня. Но я обязательно найду этого человека, он мне за это должен ответить. Это дело чести. А еще я скажу тебе на будущее, что у меня есть свой кодекс чести…

— Ты хочешь сказать, что у киллеров есть нечто подобное? — язвительно спросила я.

— Да, — отрезал Виктор. — Я не берусь за дело, если оно касается ребенка. Я могу убить мужчину, женщину — мне все равно кого, но только не ребенка.

— Понятно. Не могу сказать, что ты меня успокоил, но по крайней мере я теперь знаю, что ты не опустился ниже плинтуса.

— Спасибо за комплимент. Скажи, а отцом того ребенка, в которого стреляли сегодня, является вон тот мужчина?

Я не стала смотреть, на кого показывает Виктор, мне это и так было прекрасно известно. Меня покоробило только, что Виктор догадался. Хотя… Все же он был настоящим профессионалом, а профессионал должен быть предельно внимательным, в какой бы ситуации ни находился.

— Да, это он, но как ты догадался? — полюбопытствовала я.

— Мне кажется, что ты на моем месте тоже бы догадалась, — уклончиво ответил Виктор.

Я посмотрела на Никиту, который заметно нервничал. Я предположила, что причиной тому может быть наш затянувшийся с Фурманчуком разговор, поэтому решила, что пора закруглять наш поздний ужин. Я уже приготовилась сказать прощальные слова, но Виктор меня опередил:

— Женя, ты можешь мне отдать эту пульку? Хочу найти человека, который позорит мое имя. В определенных кругах я достаточно известная личность. Многие знают, чем я занимаюсь, но все также знают, за какие вещи я не берусь. А тут какой-то наглец решил меня скомпрометировать… Я такое не прощу. Мне просто необходимо… поговорить по душам с этим человеком.

— А ты обещаешь мне, что когда его найдешь, то узнаешь, на кого он работает, и сообщишь мне? Все-таки я телохранитель и имею полное право знать, кто охотится на моего клиента.

— По рукам, — согласился Виктор.

Я отдала ему пулю. Она мне все равно больше не нужна. Разве что сделать из нее талисман для Егора? Но я думаю, что малыш прекрасно проживет и без такой игрушки.

— Я позвоню тебе завтра или послезавтра, чтобы узнать, как продвигается твое расследование, — предупредила я Виктора.

— Ты вообще можешь звонить. Я был очень рад тебя увидеть и пообщаться. Немного обидно, что ты позвонила только по делу, но я надеюсь, что мы с тобой как-нибудь встретимся просто так. Просто потому, что давно не виделись и хочется поговорить друг с другом.

— Обязательно, — пообещала я Виктору и встала из-за стола.

Виктор поднялся вместе со мной. Он поцеловал меня на прощание в щеку и сказал, что будет ждать моего звонка.

Я прошла мимо Никиты и глазами показала, что я жду его за углом. Не знаю, насколько он меня понял, но тоже поднялся.

Тот же самый швейцар с дежурной улыбкой на лице открыл передо мной дверь ресторана. Возле входа я постояла немного, подождав, пока он подгонит к крыльцу машину.

Я отъехала от ресторана, встала на условленном с Никитой месте и через несколько минут увидела своего клиента, направлявшегося ко мне быстрым шагом. Он опасливо оглядывался по сторонам, видимо, ожидая слежки, но все было чисто.

— Что узнала? — первым делом спросил Никита, как только сел в машину.

— Стрелял не Виктор. Он сказал, что это не его пули. Просто кто-то наглым образом под него косит. Но Фурманчук обещал мне найти хозяина «этой жалкой китайской подделки», как он сказал.

— Найдет?

— Конечно. Это же дело принципа, — с уверенностью ответила я.

— Извини, конечно, за вопрос, но ты ему веришь?

— Да. Ему незачем мне врать. Каждый из нас занимается своим делом. Он не может составить мне конкуренцию, я ему — тем более. А сейчас наши пути снова пересеклись, и у нас, как несколько лет назад, появилась общая цель.

— Ясно. Поехали домой. Егора позже заберем. Он сейчас, наверное, спит, так что, думаю, не стоит его снова будить. Да и нам самим не помешает выспаться.

Никита сладко зевнул, я не посмела с ним спорить. К тому же мне сейчас крайне не хотелось ехать к тете Миле. Хотелось спать, а не выслушивать ее восторженные речи по поводу того, какой Егор хороший мальчик и что его отец еще лучше, а я просто не имею права упускать такой шанс. Я уже раз двести объясняла тете, что с клиентами меня связывают только деловые отношения. Случалось, конечно, и нечто, не входящее в мои обязанности, но только по обоюдному желанию и без каких-либо последствий.

Светало. Первые робкие солнечные лучи пробивались к земле. На улице было тихо-тихо. Лишь изредка утреннюю тишь нарушали первые троллейбусы и автобусы.

Мы ехали в полном молчании. И это было здорово. Если бы Никита начал допытываться, о чем еще мы разговаривали с Виктором, я бы двинула ему так, что мало не показалось бы. Я никому не позволяю совать нос в мою личную жизнь, за подобные попытки я бью сильно и не промахиваюсь при условии, что это не тетя Мила. Ее я терплю, ей я прощаю любопытство, но только из большой любви к ней.