Онлайн книга «Блуда и МУДО»
|
– Не приедут они ни хрена, – вдруг сказал Щёкин, щурясь на панораму лугов, перелесков и села Сухонавозово. – Какие-то они мутные, непонятные… Что за американцы такие? Сколько их? Какого возраста? Какого хрена им здесь надо? Откуда они вообще взялись и про нас узнали?… – Ну, это как бы я телефонограмму про них к вам в учреждение принесла… – снова засмущалась Соня. – Я тогда о своей педагогической практике в департаменте договаривалась… Мне и дали… У вас в тот день, ну, педсовет был… Соня покраснела, не глядя на Моржова. Моржов понял, что Соня вспомнила, как он выползал с педсовета на четвереньках. – И что там за телефонограмма? – спросил он и покровительственно погладил Соню по спинке. – Говори, не стесняйся, здесь все свои. – Ну, там как-то непонятно было написано… Типа «просим принять на общих основаниях, деньги перечисляем на такой-то счёт»… Потом всякие цифры шли и адрес: Ореон. Ну, с опечаткой. В Америке как бы город такой есть, Орегон, вот все и решили, что это американцы… – Не город, а штат, – поправил Моржов. – Ну, штат, – согласилась Соня. – А может, имелось в виду созвездие Орион? – спросил Щёкин. – Может, это инопланетяне к нам приехали? Я – человек космической эры, я не могу думать иначе! – Какая разница, американцы или инопланетяне? – хмыкнул Моржов. – Встретим их и узнаем, кто они такие. Они ждали. Проносящиеся поезда хлопали по глазам быстрыми промахами света между вагонов. Моржов с верхотуры разъезда оглядывал пространства, рассчитывая послушать, как Щёкин будет очаровывать Сонечку, но Щёкин почему-то молчал. Окончательно определилось, что день выдался сумрачным, хотя и без дождя. Вдаль уходили меховые кучи Колымагиных Гор. Свежо зеленели заречные луга, слегка задымленные розовым клевером. Все краски были приглушены, вполнакала. Вся мощь цвета и света сконцентрировалась в небе. Там размазались и разъехались плоские облака, а их причудливые очертания были обведены слепящей солнечной каймой. Блестящие кружева небес земля растянула и выпрямила нитками рельсов – словно пряжу натянули на ткацкий станок. Честной готовностью к работе горел фиолетовый семафор. Где-то вдали древнегреческие парки закатывали рукава хитонов (если они были в хитонах и если у хитонов были рукава). В общем, хорошо было сидеть и просто так, без трёпа, ожидать судьбы: неведомо чего из ниоткуда. Электричка вылетела из-за леса, стремительно развернулась бумерангом, но сбросила ход. Она подкатила к штабелю шпал, стыдливо отвела взгляд, остановилась и набычилась. Моржов по-капитански положил бинокль на переносицу, собираясь издалека разглядеть американцев. Ему казалось, что американцы должны сразу как-то выделиться из массы русских своей пестротой: нелепой одеждой, звёздно-полосатыми флажками, надувными шарами в виде гамбургеров, бейсболками и портретами президента на палочках. С электрички сошло человек двадцать. Толпа американцев среди них не выделялась, но выделялась компактная группа подростков: двое низеньких, один средний и один высокий. Электричка разгрузилась, хлопнула дверями и укатила. Приезжие вразнобой посыпали через рельсы – это были жители села Сухонавозово, которые направились к подвесному мосту через Талку. Подростки остались стоять на месте и угрюмо смотрели на Моржова, Щёкина и Сонечку. – Всё-таки явились… – с мрачным и злобным удовлетворением выдохнул Щёкин. – Борька, мои упыри прикатили… Эй! – заорал он подросткам. – Сюда подошли, живо! Подростки приблизились на половину расстояния. Щёкин спрыгнул со шпал и пошагал к ним. – …А мы всё равно приехали, – сказал Щёкину средний. – А чо нам дома делать? – с обидой выкрикнул высокий. – Если вы нас выгоните, мы в лесу будем жить, а не уйдём! – заявил третий, маленький. – Мы и ночевать здесь будем, насовсем, – с вызовом добавил четвёртый, тоже маленький. Щёкин стоял перед упрямыми упырями и сверлил их взглядом. – Это же дневной лагерь! – тихо и грозно сказал он. – Ночевать здесь не положено! – А чо не положено-то? – недовольно крикнул высокий. – Нас всё равно из домов выгнали, – сказал самый маленький. – Из-за вас, между прочим, – сказал средний. – А я тут при чём? – спросил Щёкин. – Вы говорили, что мы летом куда-нибудь поедем надолго. Щёкин отступил на шаг и внимательно осмотрел упырей с головы до ног. – Ничков, распахни куртку, – велел он. – Да нету у меня сигарет! – Высокий Ничков демонстративно взмахнул полами куртки. – Гонцов, сдай мне пугач, – велел Щёкин. – Я не взял его, – тотчас отпёрся маленький. – 3-здай ор-ружие! – прорычал Щёкин. Маленький Гонцов скорчил рожу и вытащил из кармана самодельный пугач. – Чечкин, рюкзак, – распорядился Щёкин. Чечкин – второй коротышка – презрительно бросил свой рюкзачишко под ноги Щёкину. Щёкин присел, порылся в рюкзаке и выволок на свет большую пластиковую бутылку пива. – Зажритесь, – буркнул Чечкин. – Гершензон! – мёртвым голосом произнёс Щёкин – Нету! – закричал средненький подросток. – Чо вы смотрите на меня всегда сквозь зубы? Щёкин швырнул бутылку пива и пугач в бурьян, утомлённо потёр лоб и оглянулся на Моржова и Сонечку. Лицо его было страдальческим. – Борька, я тогда пошёл! – сказал он. – Надо упырей до лагеря отконвоировать. А ты… Щёкин споткнулся: он никак не мог намекнуть на Сонечку. – Да понятно, – кивнул Моржов. Щёкин молча указал упырям на дорогу под гору. Моржов в бинокль наблюдал, как Щёкин идёт по дороге в Троельгу, а упыри семенят следом. – Сонечка… – Моржов повернулся к Соне и слегка сбился с мысли: вместо Сони уже сидел мерцоид. Моржов вздохнул. Всё продолжалось. – До последней электрички остаётся два часа, – сказал он мерцоиду. – Я тебя прошу: посиди со мной, а? – Ну… как бы… как хотите… Моржов усмехнулся сбывшемуся ожиданию. Мерцоиды не отказывают. Он спрыгнул со шпал и ушёл за штабель справить нужду. Соня ждала. Возвращаясь, Моржов смотрел на неё, сидевшую на фоне облаков, просторов и окоёмов. Ракурс был непривычен для города Ковязина, и Моржов не понял: то ли Сонечкин мерцоид стал прозрачен, будто обычный призрак, то ли абрис света вокруг тучи, ослепляя, как-то уж очень извилисто сплёлся с очертанием Сонечкиного плеча и опущенной головы. Моржов залез обратно на шпалы и стал смотреть на Сонечку. Её мерцоид с одного края словно подмыло и оплавило – приготовило для слияния. Моржов не стал эстетствовать, а просто придвинулся и приобнял Сонечку, присоединяя мерцоида к себе с разогретой, подтаявшей и обмякшей стороны. Бок у Моржова и вправду потеплел: Сонечка послушно чуть изогнулась под Моржова. Сонечкина податливость тоже была из разряда явлений ДП(ПНН), а потому настраивала не на стеснительную нежность, а уже на интимную ласку. Моржов механически перекинул толстую и пушистую носу Сонечки ей на грудь и поухватистее взял Сонечку за талию левой рукой. Правая рука в это время вставляла в рот сигарету и подносила зажигалку. |