Онлайн книга «Сердце Пармы, или Чердынь - княгиня гор»
|
В костре загудело и затрещало пламя, поднялось столбом, разбрасывая искры. Белые клубы дыма повалили в темное небо. Калина уже лежал на животе на краю площадки. Он бросил вниз, к пещере, маленький камешек и тихо позвал: — Княжич! Матвейка! Лезь сюда!.. Вскоре Матвей, все-таки сообразивший, что шуметь нельзя, выполз наверх. Калина сразу прижал его к земле: нельзя вставать, заметят. — А вогулы? — шепотом спросил Матвей. Калина два раза щелкнул языком. — Здорово! — восхитился Матвей. — Чего уж тут хорошего… Они ползком пересекли площадку на вершине, подобрав луки и стрелы убитых вогулов, и сползли на противоположный склон. — Уйдем в лес? — спросил Матвей. — Куда мы потом без лодки? — ответил Калина. — К тому ж оставшихся надо кончить. Они твое могильное золото видели — молву разнесут… Он бы не стал раньше времени вытаскивать княжича из пещеры, если бы мог справиться с оставшимися вогулами сам. Вдвоем они побежали по склону, укрываясь за гребнем горы и старым частоколом. Спустившись на луговину, залитую лунным светом, они отошли от горы, чтобы оказаться у вогулов сзади, легли и поползли ко второму костру. У этого костра один из вогулов на колышках пережаривал мясо их кабана, а другой сидел спиной к огню и не отрываясь следил за черным склоном и осыпью. Калина и Матвей выглянули из травы, и Калина указал Матвею пальцем на вогула у костра. Матвей понимающе кивнул. Костровому от огня ничего не было видно, поэтому Калина и Матвей поднялись на колени и дружно натянули луки. Взвизгнули две стрелы, и обе ударили в спину вогулу, сидевшему на валуне. Он подскочил, вскрикнув, изогнулся и повалился набок. Другой вогул, костровой, на мгновение остолбенел, а потом бросил палку, которой шевелил угли, скакнул в сторону и кинулся к зарослям тальника. Матвей и Калина выбежали к костру. — Ты чего не в того стрельнул? — заорал Калина. — На кого показал, в того и стрельнул! — Я на другого показал! — На этого! — Матвей ткнул пальцем в сторону мертвеца. — У тебя, может, палец кривой!.. — Ладно, некогда! — рявкнул Калина. — Забирай луки — и на берег! Калина метнулся к берестяным лодкам вогулов и двумя взмахами топора перерубил их почти пополам. Затем разом поднял над головой свой пыж и, перевернув в воздухе, грузно плюхнул его на воду. Калина уже сидел в лодке на корме, когда прибежал Матвей, покидал луки и колчаны вогулов и начал залезать сам, держа под мышкой золотую чашу. Калина подался вперед, выдернул чашу из-под руки мальчишки и швырнул ее в воду далеко посреди реки. — Ты чего?! — завизжал Матвей и чуть не прыгнул вслед за чашей, но Калина поймал его за шиворот, кинул на свое место и оттолкнул лодку от берега. — Мало тебе напастей могильное золото накликало? — закричал он, чтобы оглушить Матвея. — Я дурак по-твоему, что ли, что плыву в Ибыр твою девку выкупать, а платить нечем, да? Дурак?.. Есть чем заплатить, понял?! Он мощными гребками стремительно перегнал пыж через реку и приткнул к берегу. — Вылезай, — переводя дух, сказал он. — До рассвета здесь будем. — Вогула уцелевшего испугался? — злобно спросил Матвей. — Испугался. Он в любой миг за спиной из-под земли выскочит, сатана. — А здесь не выскочит? — Здесь — нет. Реку не одолеет. — Что, переплыть не сможет? — Не сможет. — Отчего же? — Отстань. Они вытащили пыж на мелководье, а сами уселись на высокой круче. За рекой грозно и мрачно темнела громада Медвежьей горы Вортолнутур, поверху вся усыпанная звездами. А потом пришел рассвет, туман снялся с воды, осветились и посвежели ельники, задышал ивняк, и страшная гора замутилась мглою, поголубела и под низким солнцем выплыла к Сылве, как огромный корабль. Два кострища — на вершине и у подножия — чуть курились синим дымком. Калина и Матвей переплыли обратно на свой стан. — Огонь надо развести… — пробурчал продрогший Матвей, — Э-э… А где же мертвец? Под камнем, где лежал убитый вогул, теперь валялся мертвый волк с двумя стрелами в спине. Матвей, обомлев, не верил своим глазам. Подошел Калина. — А там, на горе, небось другой волк с расколотой башкой, — сказал он. — А в ельнике — третий, с перерезанным горлом. Понял теперь, отчего мы на тот берег уплывали? — Ве… э-э… Эква?.. Калина кивнул. — Обойдемся без костра. — Он повернулся и пошел к лодке. — Веслом согреешься… С той ночи словно бы что-то сместилось в их и без того неладных отношениях. Матвей озлобленно молчал. Он был словно конь, остановленный на всем скаку. А лодка бежала дальше против течения, минуя луга и темные крутояры, редкие становища, стада по берегам, аргиши шедших на торг, барки и шибасы купцов, плывущие навстречу. Они остановились переждать под елками дождь, а заодно и отдохнуть. Рядом с невысокого обрыва двумя струями скатывался небольшой водопад. — Люссуйнёр, — сказал Калина. — Плачущая гора. — А чем ты собираешься заплатить в Ибыре за ясырку? — вдруг спросил Матвей. Калина без слов полез за пазуху и вытащил небольшую, зеленую медную бляху на гайтане. — Медяшкой? — презрительно изумился Матвей. — Это не просто медяшка. Это малая княжья тамга хакана Асыки. За нее можно получить очень и очень много… Любой вогул или остяк даст все, чего захочешь. — А как она у тебя очутилась? — Долгая история. — И дождь, видать, надолго. — Ну, как хочешь. Только начинать надо издалека. Ты о Стефане Пермском что знаешь? — Все знаю, — уверенно заявил Матвей. — Я и Житие читал, и Филофей мне рассказывал. — А историю о двух проклятиях? — Тоже знаю. — Тогда начинай, рассказывай. — Проверяешь меня, что ли? Тоже мне, государев дьяк выискался… А история такая. Раньше, значит, до Христа еще, пермяки были огнепоклонниками… — С тех пор они Гондыра и почитают, — добавил Калина. — Не перебивай. Поклонялись они Заре… ту… — Заратустре. — …и вот этот Заратустр предрек пришествие Христа. Когда загорелась Вифлеемская звезда, три пермских пама пошли ему поклониться. Их Священное Писание называет волхвами. Христу они поклонились, а обратно не вернулись. Мощи их нетленные сейчас рыцари захватили и у себя держат. Поэтому Христова вера в Пермь не пришла. А четыре века спустя пермяки собрали войско и сами пошли в поход на Рим. Повел их князь Аттила… |