Онлайн книга «Антиглянец»
|
Я стояла посреди комнаты, глядя то на Волкову, то на Затуловскую. – Уволена? За что? – Вы не справились. Это было нашей ошибкой, к сожалению, ваше назначение. – Волкова снова закурила. – Но мы ее исправим. В животе стало горячо. Жар бился, пульсировал внутри, рвался наружу кипящими яростными гейзерами. Но, по большому счету, мне было все равно. Хуже того, что случилось только что у лифта, уже ничего не могло быть. – А как же журнал? – задала я дурацкий вопрос. – За журнал не волнуйтесь. Теперь это не ваша забота, – Затуловская улыбнулась. – Да, на это место моментально находятся люди. – Волкова потушила сигарету. Поелозила окурком в пепельнице, разбрызгивая сизые ошметки по столу. Я проснулась. Я не пойду вот так, как овца на заклание! – Знаете что? Это просто неслыханно! Как можно так решать, даже не выслушав человека?! – Пишите заявление, – Затуловская подвинула мне бумагу. – А если я не хочу уходить?! – Ваше желание тут никого не волнует. Только в качестве заявления по собственному желанию, – Затуловская торжествовала. Волкова молча наблюдала за этой сценой. Равнодушно. – Я не буду подписывать! И не потому, что я держусь за место. А потому что это абсолютно несправедливо! Лия поставила статью, пока меня не было, и вы не могли об этом не знать, Марина Павловна. А теперь вы обвиняете меня! Затуловская вскочила с кресла. – Не хотите писать – сейчас охрану позовем! Вас выставят в секунду отсюда! Все, дальше стало черно. После этой фразы любой разговор был бессмыслен. – Марин, не надо, это перебор. – Аня ковыряла свежей сигаретой в горе окурков. – Да, один раз я это уже слышала. До свидания. – Я вышла из комнаты. Возле накрытого стола крутилась Вера. – Ну что, начинаем? Уже три часа, все есть хотят. Марина с Аней придут к нам или нет? – Не придут. И я ухожу. – Я смотрела на обветренные кусочки миланской моцареллы, сухие маслины на тарелке, печенье. На Островскую, которая сидела в своем углу и ожесточенно долбила по клавишам. – Куда это ты уходишь? – Домой. Меня уволили. Немая сцена. Несколько пар глаз воззрились на меня. Стук клавиш стих. Милиционер родился. Или ревизор. Вера побледнела. – Алена, ты шутишь? – Я – нет. Островская, ты статью поставила про Ведерникову? Я подошла к ее столу. – Да, а что случилось? Тебя правда уволили? – Правда. И ты сделала это специально, да? Островская затряслась. – Ты что, Алена? Я-то при чем?! При чем здесь статья? – Откуда информация у тебя про Ведерникову, про особняк ее? – Ну, мы же дружим с Настей! Это разве тайна – про особняк? Настя всем рассказывает! – Всем? Всем?! Я схватила стеклянного дракона, стоявшего на ее компьютере, замахнулась, чтобы хрястнуть об пол. Островская часто-часто заморгала, испуганно глядя на меня. Я поставила фигурку на место. Мне расхотелось убивать дракона. Не стоило месить это дерьмо дальше. – Алена, успокойся, у Ани просто истерика очередная. У нее это часто бывает. Она же на гормонах сидит, – шептала Вера, пока я собирала сумку. Больше никто не подошел. Точно так же было и тогда, с Иркой. Почему я решила, что это не может случиться со мной? – Ирка несколько раз с Волковой ругалась. Ну и что? Поскандалят, три дня Полозова дома сидит, потом возвращается. Ты, главное, ничего не пиши, никаких заявлений. Если бы Ирка ей тогда позвонила, Волкова бы ее вернула. Аня это любит – когда потом делаешь вид, что ничего не было. – Ничего не было? Меня Затуловская обещала с охраной выставить. – Не обращай внимания, она же сука сумасшедшая! А Аня отходчивая, просто истеричка. – Вера, не уговаривай меня… Все закончилось. Я не могу этого терпеть больше. Этого бесконечного унижения. Бумаги я брать не стала. Зачем? А хозяйством еще не успела обрасти. Сунула в сумку духи, косметику, которую не успела отнести домой. Мой нехитрый скарб за несколько месяцев. Негусто. Вера проводила меня до лифтов, мы обнялись: – Я тебе обещаю, что через несколько дней ты вернешься… Лифт, в котором совершали путь наверх глянцевые звезды, вез меня вниз. Час назад Канторович проехал в нем, что обозначало конец отношений со мной. Теперь ехала я, что означало конец отношений с журналом. Какой символический смысл может быть у простого агрегата Otis. Я посмотрела на себя в зеркало – ничего от редактора глянца. Сегодня утром здесь отражалась бодрая я, знающая, в чем тренд, и держащая в руках настоящий бренд. Сумка Prada – сегодня я впервые принесла ее в редакцию. Дьявол, засевший там, сделал свою работу. На Садовом кольце здоровенный грязный джип не дал мне перестроиться, и вместо того, чтобы заехать в тоннель, я ползла в густой пробке на разворот над Маяковской. И хорошо. Чем дольше я еду домой, тем лучше. Вождение – эрзац медитации. Мозг управляется с рычагами и кнопками, а на самом деле сканирует весь мусор подсознания, проверяет наличие вирусов на жестком диске. Я ехала спокойно. Как ни странно. Без истерик и экстренных торможений. И чувствовала себя немного пьяной от ощущения неожиданно свалившегося выходного дня. Наверное, так чувствуют себя аквалангисты. Много времени проплавав на глубине, в темной толще сложных отношений и интриг, я вдруг резко всплыла на поверхность. Аквалангистам стало хорошо. Теперь можно дышать. Правда, я отвыкла жить без обязательств, без истерического внимания к экрану телефона, который в любое время может высветить номер Волковой или Затуловской. Тысячи дел, записанные в ежедневник, оставшийся на столе в комнате без окон, обнулились в один момент. Я могла ехать куда угодно и делать все, что хочу. Делать было совершенно нечего. Доехала до светофора и повернула на Петровку. Сегодня диск переполнен. Два события, наложившись, вытеснили друг друга. Я ничего не ощущала внутри. Скорбное бесчувствие. Работал чуткий механизм самосохранения. Добравшись до Пушкинской, я вдруг решила свернуть на Тверскую. А пройдусь-ка я по магазинам! Вот. А деньги? Как насчет того, что это была последняя зарплата, от которой и так ничего не осталось после Милана? Мой внутренний пессимист высунулся наружу и принялся подсчитывать деньги в кошельке. Но я быстро щелкнула его по носу. Последняя зарплата в этом журнале, но не последняя в жизни! Припарковаться на Тверской в разгар дня можно, только если очень повезет, и я с досадой прочитывала вывески на другой стороне улицы: галерея «Актер» – мимо, места нет, Monsoon – аналогично… Место нашлось только на Лубянке. Ладно, пойду в ГУМ, посмотрю, что там за новая коллекция в бутике Paul Smith. Стоп! Мне туда нельзя. Я была там, когда он… |