Онлайн книга «Антиглянец»
|
– Очень оптимистично. Ты оптимистка, да? – Только оптимистов берут работать в глянец. – Получается, издание журналов – это хороший бизнес? – Это лучший бизнес. Бизнес – это удовлетворение спроса, так? А этот спрос никогда не будет удовлетворен. Сегодня мы с тобой купили туфли, а завтра нужны будут другие. Гламур поддерживает на плаву вообще всю мировую экономику. – Ну это вряд ли… – Именно так. Не было бы гламура, не было бы промышленности, нефти, моды, ресторанов, кино, вообще ничего. Гламур – это не следствие, а причина. – Ты так любишь гламур? – Уже могу сказать, что да. – Почему уже? Раньше было не так? – Раньше гламур меня не любил, теперь у нас взаимность. – А что надо, чтобы полюбил? – Отделить мечту от торговли мечтой… – Ой! – Настя встрепенулась, потянулась куда-то в сторону от меня. Там, за границей светового пятна, за спинами операторов стоял он. Человек-звезда, генератор сексуальной энергии для всей планеты. Переводчица, маленькая коренастая брюнетка, что-то шептала ему в ухо. Мне стало жарко, Настя, кажется, тоже порозовела. Он помахал нам рукой из темноты. Ух ты! – Прерываемся! – Настя ловко высвободилась из проводов и понеслась к нему. Звукооператор снимал с меня петличку. Они уже обнимались, шли в гримерку… Я осталась одна в обмелевшей разом студии, из которой убрали светило… И понеслась следом за ними. У меня там сумка, а в сумке сигареты! Когда я вошла, Настя сидела на диване рядом с американцем, а ее команда хлопотала вокруг – кисточки, грим, чай, вопросы на листочке. – May I? – он протянул руку к сигаретной пачке. Взял, повертел, положил в карман, засмеялся и вернул обратно. – Ladie’s puff! – Дай сигарету, – попросила Ведерникова. – Ты же не куришь? – я удивилась. – Ты меня плохо знаешь, – Настя затянулась, глядя на него. Мягкий кожаный диван, промявшийся под их тяжестью, соединил его джинсовое и ее шелковое бедро. – Шампанского! – скомандовала Настя. Появились приготовленные заранее бокалы на подносе. На всех посуды не хватало, и Bill схватил бутылку, в которой оставалась половина шампанского, припал к горлышку. – Russian-style drinking! – Все засмеялись, захлопали. Он чокнулся с Настей, со мной, с переводчицей, с режиссером… – В нашей студии сегодня… – Голос Ведерниковой дрожал от напряжения. – Я даже не буду представлять человека, которого знает вся планета. Сто процентов женского населения Земли хотели бы сейчас оказаться в этой студии. Итак, мой сегодняшний гость… – она выдержала свою мхатовскую паузу, и я расслышала барабанную дробь, стучавшую у меня в висках. – Давайте я просто скажу – это бог, сошедший с голливудских небес на землю. Добрый вечер, бог! Он поднял брови, выдал на камеру улыбку, уничтожающую любые сомнения женщин и шансы всех остальных мужчины. – Привьет, добрий виечер, Рассия! Боже мой, ну почему у нас не делают таких мужчин? – Вы получаете удовольствие от славы? – Если бы вы спросили десять лет назад, я бы соврал – сказал бы, что от ролей. Сейчас скажу – да, но надо дозировать. Я не хочу всегда быть в лучах славы. Надо прятаться иногда, чтобы не потерять вкус. Это очень утомительно, на самом деле… – он отвечал по-английски, делая паузы для перевода. В паузах смотрел на Настю и на свои ботинки, помахивал ногой. – Человек вашего уровня звездности – это абсолютная свобода. Уверена, вы всегда делаете то, что хотите. – О нет! Не всегда. Вот сейчас, например, я бы хотел сидеть с вами в другом месте… Настя расхохоталась. – Вы богатый? – Для того, чтобы выбирать роли, – достаточно богатый. – У вас нет ни одного Оскара, и пальмовую ветвь вы не получили в этот раз… – У меня нет времени об этом думать. – Но вы же не хотите, чтобы в конце жизни вас выкатили в кресле-каталке на сцену и вручили приз по совокупности? – А вы жестокая! Любите жестокие вопросы… – Я? Нет! Это шутка. – Мне нет еще пятидесяти. Я еще смогу успеть без костылей (Bill смеется). – Да, вы до сих пор прыгаете по небоскребам, я знаю (Настя улыбается). – Нет, теперь это компьютерная графика. Это тоже шутка (смеются оба). – Личный вопрос. Вы сейчас герой-одиночка, как и ваши друзья – Брюс Уиллис и Джордж Клуни. Почему? Последствия шумного развода? – Мне непросто устраивать личную жизнь. У меня на лбу написано – звезда. Нужно время, чтобы понять – людей интересуют твои деньги и слава или ты сам. Я хочу, чтобы во мне видели не киногероя, а человека. Но за двадцать пять лет голливудской карьеры это случалось нечасто. Одиночество – один из минусов жизни знаменитостей. – Я вас очень понимаю! Я сама страдаю от этого. Здесь, конечно, не Голливуд, но когда ты видишь свое фото в желтой прессе с подробностями, которых не было… – Настя молодец, и здесь смогла вставить про себя. – Вот-вот. И вы к тому же женщина. Много красивых женщин у вас. Сегодня я видел несколько сотен, здесь в этой студии насчитал уже… А вечер еще не закончился. – Он кокетничал. – Вы любите животных? О вашем домашнем зоопарке ходят легенды. – Это не зоопарк, это мои друзья. Пресса смеялась, когда я оплакивал своего поросенка, но я не понимаю, почему поросенок достоин меньшего сочувствия, чем человек. Люди бывают гораздо неприятнее иногда… – Вы хороший человек. У вас есть главные моральные ценности? – Я негодяй! – он засмеялся. – И мне как всякому негодяю необходима любовь. – Do you know the word «любовь»? – Настя неожиданно перешла на английский. – No, what’s that? – Love. – Never made love in Russian! Teach me! – Лью-бовь! – Настя выпячивала губки. – Лью-бьовь… – он тянул губы навстречу. Переводчица сделала сигнал. – Спасибо, – сказала Настя. – Спасьибо, – засмеялся Герой. Потом опять была суета. Убийственный Bill сошел с подиума, Настя носилась вокруг. – Снимай, снимай! – приказывала Ведерникова оператору. Я стояла рядом. – And what’s your password, сutie? – Bill наставил на меня два ряда сияющих зубов. – У нее пароль glamour! – Настя подскочила и втерлась между нами. – Glamour? Really? – No, no! – говорила я. – Yes, yes! Ее журнал Gloss называется. – Are you celebrity too? – спросил он, дыша мне в лицо шампанским, сигаретным дымом, мятной резинкой… Оператор с камерой порхал вокруг нас. |