Книга Сто тайных чувств, страница 90 – Эми Тан

— Как может быть много будущих сожалений? Это бессмысленно.

— А разве нет? Подумай сама. Ты говоришь: если я сделаю это, случится то-то, мне будет тяжело, так что лучше этого не делать. И ты застреваешь. Так случилось с Лао Лу. Ему было жаль, что он заставил бедного Пастора поверить в то, что он убил Кейпа и его солдат. Чтобы наказать себя, решил, что в следующей жизни станет женой пастора. Но как только он начинал думать о своем будущем — что придется выслушивать бесконечные «аминь» и «Господи, помилуй», то не мог не браниться. Как он мог стать женой пастора, если его характер был все такой же скверный? Вот поэтому он и застрял.

— А Йибан?

— Когда он не смог найти мисс Баннер, то подумал, что она умерла, и очень опечалился. Потом решил, что она вернулась к Кейпу, и еще больше опечалился. Когда Йибан умер, то полетел на небеса, чтобы найти ее там, но не найдя, поверил, что она горит в аду вместе с Кейпом.

— А ему никогда не приходило в голову, что она попала в Мир Йинь?

— Видишь, что получается, когда застреваешь. Приходят ли тебе в голову хорошие мысли? Не-а. А плохие? Более чем достаточно.

— Так он что, до сих пор никак не может попасть в… мир иной?

— О нет-нет-нет-нет-нет! Я рассказала ему о тебе.

— Рассказала? Что?

— Рассказала ему, где ты. Когда ты родишься. А теперь он снова тебя ждет. Он где-то рядом.

— Саймон?

Ее лицо озаряет широкая улыбка. Она протягивает руку в сторону высокой скалы. Позади скалы видна узкая расщелина.

— Так это и есть пещера с озером?

— Она самая.

Я просовываю голову в расщелину и кричу:

— Саймон! Саймон! Ты там? Ты живой?

Кван хватает меня за плечи и оттаскивает назад.

— Я войти внутрь, найти его, — говорит она по-английски, — где фонарик?

Я вытаскиваю из рюкзака фонарик и включаю его.

— Черт, он, наверное, горел всю ночь. Батарейка села.

— Дай поглядеть, — она берет фонарик, и тот моментально загорается, — видишь, не села. Все хорошо! — Она протискивается в расщелину. Я следую за ней.

— Нет-нет, Либби-я! Ты ждать снаружи.

— Почему?

— На всякий случай…

— На случай чего?

— Просто на всякий случай! Не спорь, — она крепко, до боли, стискивает мою руку, — обещаешь, да?

— Ладно, обещаю.

Она улыбается. Но через минуту ее лицо искажается, словно от внезапной боли, а по круглым щекам текут слезы.

— Кван! Ты чего?

Она снова сжимает мою руку, бормоча по-английски:

— О, Либби-я, я так рада, что наконец могу тебе отплатить. Теперь ты знать все мои тайны. Моя душа спокойна… — Она порывисто обнимает меня.

Мне неловко. Я всегда испытывала неловкость от подобных излияний.

— Отплатить мне — за что? Ладно тебе, Кван, ты мне ничего не должна.

— Да-да! Ты мой верный друг, — она шмыгает носом, — из-за меня ты пойти в Мир Йинь, потому что я сказать тебе: не волнуйся, Йибан пойти за тобой. Но нет, он пойти на небеса, тебя там нет… Так что видишь, из-за меня вы потерять друг друга… Вот почему я так рада, когда увидеть Саймон в первый раз. Тогда я сказать себе: наконец-то!

Я отступаю назад. Голова идет кругом.

— Кван, в тот вечер, когда ты в первый раз увидела Саймона, помнишь, ты разговаривала с его подругой, Эльзой?

Она вытирает глаза рукавом.

— …Эльза? А, да-да! Элси. Помню. Славная девочка. Польская еврейка. Каталась на водные лыжи и зашла в блинную.

— То, что она тогда сказала… Что Саймон должен забыть ее… Ты это придумала? Может, она сказала что-то еще?

Кван хмурится:

— Забыть ее? Она так сказала?

— С твоих слов — да.

— А, сейчас я вспомнить. Не «забыть». Извинить. Она хотела, чтобы он извинить ее. Она сделать что-то, из-за чего он как виноватый. Винить себя в ее смерти. Она сказать, что это ее вина, нет проблем, не переживай. Что-то вроде того.

— Но разве она не сказала ему, чтобы он подождал ее? Что она скоро вернется?

— Почему ты так думать?

— Потому что я ее видела! Видела теми тайными чувствами, о которых ты всегда говорила! Она умоляла Саймона увидеть ее, понять, что она чувствует, я видела…

— Шш! Шш! — Кван кладет руку мне на плечо. — Эх, Либби-я, Либби-я!.. Это не тайные чувства. Это твои собственные сомнения, твои тревоги. Ты видеть призрак самой себя. Ты умолять Саймона: услышь меня, взгляни на меня… Люби меня. Элси так не говорить. Две жизни назад ты — ее дочь. Зачем ей желать тебе зла? Нет! Она помочь тебе…

Я слушаю ее, не веря своим ушам. Эльза была моей матерью?! Правда это или нет, но я чувствую огромное облегчение, словно гора свалилась с плеч, а вместе с ней — груз вековых обид, сомнений и страхов.

— Все это время ты думать, что она преследовать тебя? He-а. Ты преследовать сама себя! Саймон тоже знать это, — она целует меня в щеку. — Я разыскать его, и он все сказать тебе сам. — Она начинает протискиваться в расщелину.

— Кван! — кричу я.

Она оборачивается:

— А?

— Обещай, что ты не заблудишься. Обещай, что вернешься!

— Да, обещаю-обещаю! Конечно, — она опускается все ниже и ниже, — не волнуйся… — ее голос становится все глуше и глуше, вибрируя в гулком пространстве, — я найти Саймон, скоро вернуться. Ты ждать нас… — И она исчезает.

Я набрасываю на плечи одеяло и приваливаюсь спиной к валуну, который закрывает вход в пещеру. Я все еще надеюсь. Что здесь особенного? Смотрю на небо. Такое серое. Неужели опять пойдет дождь? И от одной-единственной мрачной мысли уныние и здравый смысл снова берут верх. Кван прямо-таки загипнотизировала меня своими небылицами. Неужели я, как и она, начинаю витать в мире иллюзий? Как я могла позволить ей отправиться в эту пещеру одной? Я вскакиваю и, просунув голову в отверстие, начинаю звать ее: «Кван! Вернись!» Потом потихоньку заползаю в темную расщелину. «Кван! Кван! Черт возьми, Кван, отзовись!» Я продвигаюсь вперед, стукаюсь головой о низкий потолок, чертыхаюсь, потом снова зову ее. Через несколько шагов полоска света сужается, а на следующем повороте и вовсе исчезает, будто мне на лицо набросили темное покрывало. Стараюсь не паниковать. Я полжизни проработала в темных комнатах. Но здесь темнота кажется беспросветной. Она, словно магнит, притягивает меня к себе. Я отступаю назад, понимая, что совершенно не ориентируюсь во тьме, не могу понять, где право и лево, где верх и низ. Из последних сил зову Кван, но голос скоро становится хриплым, и я начинаю задыхаться. Отсюда, похоже, выкачали весь воздух!