Книга Соблазнить негодяя, страница 28 – Лорен Хит

Молчание было ему ответом. Обычно он не был столь снисходителен к чьей-то нерадивости, но сейчас почувствовал, что нужно сделать исключение. В конце концов, он вернулся домой. Многим это не удалось.

— Как ты собираешься с ней поступить? — наконец спросила мать. Не самый плавный переход, но мать не любила ходить вокруг да около.

Он поднял на нее глаза.

— Вы не сомневаетесь, что мальчик мой?

— Нисколько.

Что ж, в таком случае не стоит откладывать задуманное.

— Пожалуйста, скажите прислуге, чтобы нагрели для меня воду.

— А как же твоя рана?

— Я могу искупаться, не намочив ногу. И пришлите моего камердинера.

Подготовить себя как следует, оказалось делом необычайно трудным. Даже в ванной ему потребовалась помощь камердинера. Потом слуга принялся брить его, потому что за несколько дней он сильно зарос.

Стивен и сам не знал, почему решил выглядеть презентабельно. Мерси видела его и в самом неприглядном виде. Например, в ту дождливую ночь, когда он наконец отдался боли, отдался блаженству ее рук. Однажды, в чужой стране, он уже воспользовался ее добротой и не собирался делать это на английской земле.

И все же она притягивала его, как сладкий аромат цветка манит пчелу. С ней он забывал, что не помнит…

Пока она не начала рассказывать о своей жизни вдали от английских берегов. Они делились воспоминаниями, делились пережитым. Делились ужасами, грязью и бедами. Он проклинал себя за то, что сблизился с ней в таком месте, а потом жалел, что они не сбежали оттуда вдвоем. Конечно, он сделал бы все возможное, чтобы превратить ее жизнь в рай, пусть даже за спиной у них царил ад.

Ему было шестнадцать, когда он впервые познал прелести женского тела. Вестклифф, береги его Господь, постарался. Они никогда не были особо близки, но в этом отношении он был исключительным братом. Вестклифф отвел Стивена в его первый бордель и передал в руки женщины редкостного таланта и терпения. В номер с красной дверью Стивен вошел невинным юнцом, а на следующее утро вышел оттуда преисполненный решимости превзойти братьев на этом поприще. У них были титулы, их уважали. Вестклифф уже прослыл непревзойденным любовником. Стивен решил, что добьется большего, что это его имя будет передаваться из уст уста в кругу лондонских распутников.

Ни одна леди не могла рядом с ним чувствовать себя в безопасности.

От мысли о том, что он соблазнил Мерси, его с души воротило, но Стивен не верил, что мог испытывать к ней настоящее чувство. Они даже не могли друг друга узнать поближе, потому что провели вместе совсем мало времени. И все же он сумел сделать ей то, чего не сделал ни одной другой женщине. Он причинил ей зло. Погубил ее доброе имя. Взвалил на нее бремя материнства.

И что она сделала в ответ? Стала любить его сына, заботиться о нем. Да еще, вне всяких сомнений, спасла жизнь самому Стивену. Она ничего не просила, кроме разрешения остаться в жизни мальчика. Это ее отец настаивал на браке, и, хотя поначалу Стивену этот человек не понравился, он не мог отрицать, что, если бы его собственная дочь оказалась в таком положении, он бы тоже добивался, чтобы отец ребенка женился на ней… только сделал бы это, ткнув в него дуло пистолета.

И он не стал бы оставлять ее с ним, надеясь, что все как-нибудь образуется. Он добился бы справедливости, или мерзавец держал бы ответ перед ним.

Острая боль на подбородке отвлекла его от этих мыслей.

— Черт возьми!

— Прошу прощения, — всполошился камердинер. — Я не ожидал, что вы так резко сожмете челюсти. Я виноват.

— Не думаю. Давайте просто поскорее с этим покончим, хорошо?

Ему еще предстояло подстричь волосы и обрезать ногти. Он не помнил, когда в последний раз по-настоящему занимался своей внешностью. Каждое утро он одевался, причем не без изящества, только для того, чтобы не расстраивать мать, но о тонкостях, которые нужно соблюдать в общении с женщинами, и не вспоминал.

Наконец покончив с подготовкой, он накину пальто, взял трость и пошел искать Мерси.

Она возвращалась в дом. Мальчик пригрелся у нее на груди под плотным плащом. Ее лицо озарилось улыбкой, когда она увидела приближающегося Стивена, но для него это было как удар под дых.

— Вы почти не хромаете, — сказала она так, будто это было большим его достижением, хотя в действительности он не имел никакого отношения к своему выздоровлению. — Это замечательно! Боль тоже прошла?

— Да, уже не так сильно болит. Я чувствую, что выздоравливаю. Во многом благодаря вашим усилиям.

Она покраснела, но глаза ее заблестели от удовольствия.

— Что вы, я же ничего такого не сделала!

Он кивнул на ребенка.

— Ему не вредно на холоде?

— Нет, свежий воздух полезен. Но мы уже долго гуляем, и я как раз собиралась возвращаться в дом.

Он был разочарован. Морозец пробирал, но было довольно сыро, однако ему все равно хотелось побыть с ней, прогуляться в ее компании по саду.

— Доктор Робертс велел мне не перенапрягать ногу. Поскольку это мой первый выход, наверное, я должен радоваться тому, что преодолел такое расстояние, не упав по дороге. Но пора отправляться обратно. Могу ли я попросить вас встретиться со мной в Гостиной герцогини?

— Ваша мать не станет возражать?

Он вдруг заулыбался так, как не улыбался уже давно, но, хоть убей, не смог бы объяснить, что его так развеселило.

— На самом деле это не комната моей матери. Там любила проводить время со своими дамами первая герцогиня, с тех пор ее так и называют: Гостиная герцогини.

— Если мы никому не помешаем, то да.

Они вместе пошли к дому. Ему хотелось подать ей руку, но ее руки были заняты.

— Этим мы с вами отличаемся, — серьезно промолвил он. — Если я чего-то хочу, мне наплевать, помешаю я кому-то или нет.

— Я знаю, что это не так. Я сама видела, с каким упорством вы отказывались отдаться врачам, пока не была оказана помощь остальным раненым.

От этих слов он споткнулся и чуть не упал. Мерси протянула руку, поддерживая его, а он протянул руку к ней, чтобы она не выпустила ребенка. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что происходит. «Это случилось, когда я чуть не потерял руку» — пронеслось у него в голове. Он настаивал на том, чтобы ему оказали помощь в последнюю очередь? Он что, спятил?

На него это было совсем не похоже. Чтобы он пропускал кого-то вперед? Может, она его с кем-то спутала? Или это война изменила его до неузнаваемости? Вряд ли теперь это имело значение.

— Вы снова побледнели. Вам нужно отдохнуть.

Она решила, что это из-за боли кровь отхлынула от его лица. Да, это была боль, только не телесная, а душевная. Он кивнул.

— Да-да, конечно.